В клетке. Вирус. Напролом - Джон Скальци

– Нет, пусть станет Хаббардом! – глянув на Тони и на меня, объявила Ванн. – Мы отзываем все ордера, позволяем Шварцу взять вину на себя и ставим Белла во главе «Акселеранта». И он начинает рушить компанию. Распродавать ее по частям. А все прибыли с продаж инвестирует в хаденов. Начиная с новой идеи твоего отца, Крис.

– Да, точно, – подхватил я и, нависнув над столом, в упор посмотрел на Белла. – Мой отец только что заключил с Нацией навахо соглашение о том, что будет финансировать некоммерческий конкурент «Агоры». У навахо есть огромный серверный комплекс. Там с лихвой хватит места для всего сообщества хаденов. Обслуживать его будут сами навахо. Квалифицированный и доступный персонал. К тому же с правовой точки зрения не на территории Соединенных Штатов. Завтра мы объявим об этом на марше протеста. И подчеркнем, что у сообщества хаденов теперь есть возможность не поддаваться тому, кто собирается ободрать их ради господства над рынком.

– Только представьте, – предложила Ванн, – об этом объявит Кассандра Белл с Маркусом Шейном по правую руку и Лукасом Хаббардом по левую. Они объединятся ради всех хаденов. А потом Хаббард начнет распродавать свою компанию по частям, чтобы служить людям, пока от «Акселеранта» не останется ничего.

– Просто мечта, – сказал я и выпрямился.

– Да, – отозвалась Ванн.

– Правда, не совсем этичная, – добавил я.

– Менее этичная, чем взрывать конкурентов, нападать на агентов ФБР и пытаться убить активистку хаденского движения? – спросила Ванн.

– Ну, не настолько, – признал я.

– Тогда я целиком за нее. А как все обстоит на самом деле, будут знать только те, кто сейчас присутствует в этой комнате. Кто-нибудь против?

Все промолчали.

– У вас два варианта, Хаббард, – сообщила Ванн, снова поворачиваясь к Беллу. – Вы сознаетесь, кто вы, и рассказываете Май и Джейнис о том, что случилось с Джонни Сани. Вам будет предъявлено обвинение, но компания выживет. Или же вы продолжаете упорствовать, и тогда мы меняем сценарий. Белл получает от вас свою жизнь, а взамен забирает вашу. И вы будете наблюдать, как рушится все, к чему вы так стремились. Выбор за вами.

Белл долго молчал, больше минуты. А потом…

– Начиналось это скорее как мысленный эксперимент, чем как нечто большее, – начал Хаббард – теперь это был, несомненно, он, держался самодовольно и развязно, даже несмотря на наручники. – Я написал код и смоделировал сеть, спроектированную для полного интегрирования клиента. Тогда мной двигало лишь любопытство. Но потом появился законопроект Абрамса—Кеттеринг, и бизнес-модель, над которой я работал, стала меняться. Другие фирмы запаниковали, но я понимал, что открываются новые возможности. Ими следовало просто грамотно распорядиться – эффективно, но незаметно и так, чтобы никто не отследил и не смог повторить. Я знал, что с моей новой сетью смогу управлять людьми и событиями так, как не смогут другие. И меня никто не заподозрит. Сэм обратил внимание на то, что «Медикорд» имеет доступ к медицинским архивам Нации навахо и что они не входят в национальную базу данных по здравоохранению США. То есть там мы могли найти подопытного, о котором никто бы ничего не знал, о нем не существовало бы записей в других местах и его невозможно было бы отследить. Мы нашли двоих – Джонни и Брюса. Решили начать с Джонни. Он был…

Хаббард запнулся, осознав, как это прозвучит для семьи Джонни Сани.

– Говорите, – холодно приказала Ванн.

– Он был умственно отсталым, – сказал Хаббард. – Доверчивым. Внушаемым. Мы устроили его в Калифорнии с помощью одной китайской компании, в которой «Акселерант» имел неконтрольный пакет акций. Все наши контакты с ним осуществлялись через уникальных трилов, не имеющих аналогов. Отследить нас было совершенно невозможно, даже если бы Джонни что-то заподозрил. Но у него не хватало для этого ума. А мы соблюдали сверхосторожность. Все держалось в строжайшем секрете. Кроме меня и Сэма, в наши планы не был посвящен никто. Когда мы установили сеть, то сначала тестировали ее по несколько минут за сеанс, потом интегрировались на час или два. Мы приспособились использовать Джонни для разных задач. Поначалу простых. Немного корпоративного шпионажа, мелкое вредительство. Ничего серьезного – только проба возможностей. Вскоре выяснилось, что возможности Джонни ограниченны. И не его мозгом – это не имело значения, когда я управлял им. Его ограничивало то отсутствие идентичности, которое так привлекло нас вначале. Не имея идентичности, вращаться в нашем обществе сложнее, а не легче. С помощью того, что мы узнали от Джонни, мы начали работать над созданием моделей рыночных сетей. Благодаря «Лактурну» мы имели в распоряжении базу данных всех сетей. Я придумал, как использовать интерполятор, чтобы взламывать сеть и оставлять дверь открытой. Оставалось только дождаться подходящего случая. Затем прошел Абрамс—Кеттеринг, и хадены объявили о забастовке и марше протеста. Это была прекрасная возможность дестабилизировать рынок и забрать нужные нам компании…Я знал, что Николас Белл – интегратор. Знал людей, использовавших его. И знал, что после принятия закона Абрамса—Кеттеринг ему обязательно потребуется долгосрочный контракт. Но я не хотел обращаться к нему лично, поэтому решил, что это будет последнее задание для Джонни Сани. Я переправил его в Вашингтон и использовал для контакта с Беллом, выдав себя за «туриста». С помощью Сани я загрузился в мозг Белла. Предполагалось, что, как только я попаду туда, Сэм сразу же соединится с Джонни и возьмет над ним контроль. Но Сэм отвлекся на пару минут. Джонни пришел в себя, огляделся вокруг, схватил кресло, побежал с ним к окну и вышвырнул его на улицу. Потом развернулся, схватил со стола бутылку и разбил ее о шкаф. Я подумал, что он сейчас бросится с осколком на меня, и поднял руки. Тогда Джонни закричал на меня, сказал, что теперь кто-нибудь обязательно придет в номер, чтобы узнать, что здесь происходит. Он хотел, чтобы его перестали использовать. Хотел знать, для чего его использовали. Сказал, что хочет домой. – Хаббард снова замолчал.

– Продолжайте, – велела Ванн. – Если не расскажете вы, расскажет Белл. Назад пути нет, Хаббард.

– Я высмеял его, – произнес Хаббард. – Я знал, что Сэм вот-вот загрузится в него и этот нелепый бунт прекратится. Поэтому я сказал Джонни, что использовал его, чтобы стать очень богатым. Он хотел знать, заставлял ли я его когда-нибудь вредить людям. Я ответил, что он все равно ничего не помнит, значит и не о чем волноваться. Тогда он сказал: «Я знаю, вы плохой человек и вы не отпустите меня домой, поэтому я устрою вам неприятности». И перерезал себе горло.

Май и Джейнис холодно смотрели на Хаббарда. Я вспомнил рассказ Редхауса о том, как они пытались сдерживать свое горе.

– Мне очень жаль, – глянув на них, пробормотал Хаббард.

– Не смейте! – гневно бросила ему Джейнис. – Вам совсем не жаль, что Джонни мертв! Сегодня вы собирались убить человека. Вам жаль, что вас поймали. А поймали вас, потому что мой брат не дал вам сделать то, что вы собирались. Он устроил вам большие неприятности, как и обещал. Да, мой брат медленно думал, но со временем мог разобраться во всем. Он понял, кто вы. Посмотрите на себя! Да вы моему брату в подметки не годитесь!