Видок. Чужая боль - Григорий Шаргородский

Соберись, сейчас не время.

Таня, Танечка. Она лежала на кровати и читала книгу. Где-то очень далеко на краю сознания даже послышались едва различимые строки. Что-то про летний луг и юношу с венком ромашек на голове.

Зараза!

Картинка вздрогнула, словно наплыли слезы.

Она любила читать стихи и даже писала что-то свое. Она любила весь мир…

Усилием воли я начал выдирать себя из омута эмоций и внутреннего мира девушки, чтобы не пропустить самого главного.

Успел.

Девушка оторвалась от книги и посмотрела на дверь. Для меня там клубилась серая, пугающая своей безликостью муть, а вот Таня увидела что-то другое. Она даже улыбнулась. Затем поднялась и, раскачиваясь, как пьяная, начала раздеваться.

Неужели опять любовник? Хотя вряд ли. Слишком она юна и, судя по поведению, находится под чужим влиянием. Жаль, не видно лица – точка наблюдения выбрана не очень правильно.

Как только ночная рубашка упала на кровать, мутное пятно резко ускорилось и налетело на девушку. Я по-прежнему чувствовал ее какую-то неестественную радость и эмоциональное безмолвие от убийцы. Внезапно все изменилось. Пятно резко расширилось и как бы растеклось по кровати. Звук был недоступен, но волна животного ужаса девушки ударила в меня, как в застрявшего в скалах серфингиста. Затем еще раз и еще. Чужие боль и страх выворачивали меня наизнанку, но нужно было держаться. Еще немножко, ради Тани.

Из окрасившегося бурым облака в разные стороны ударили струи крови. Неестественно мощные. Казалось, убийца специально хотел, чтобы кровь долетела до стен и потолка. Ужас жертвы перешел всякие границы, а фигура убийцы так и не открылась. Для того чтобы испробовать на нем эффект удильщика, мне нужно видеть цель. Так гласит учебник.

Но так ли уж это необходимо? Я провел на рыбалке не одну сотню часов, и в момент поклевки видел силуэт рыбы раз десять от силы. Так почему бы не забросить крючок в мутную воду?

Попытка контакта была направлена в самый центр пятна, все еще терзавшего свою жертву.

Сорвалось! Еще раз! Еще! Да чтоб тебя! Еще! Есть!

От желания удержать нить я привычно привстал на одно колено. Комната скачком вернулась в первоначальное состояние. Ментальная нить натянулась до предела, а затем с пронзительным звоном лопнула. Звон я, конечно, нафантазировал, но досада от этого была не меньшей.

– Да чтоб тебя… – Дальше было очень некультурно. Кажется, я вспомнил всю родню неизвестного маньяка от прабабки до гипотетической внучки, а затем тупо расплакался.

Знаю, эта вспышка выглядит со стороны не очень, но так у моего нового тела выходит стресс, и тут уж ничего не поделаешь. Старик внутри юного тела тоже был далек от спокойствия, но он чувствовал не отчаяние и жалость – лютую ненависть и желание убивать.

Ярость наконец-то пересилила. Вытерев слезы и слюни, я получил сомнительную честь лицезреть свидетелей сего представления. Одобрения на лицах троих полицейских не наблюдалось. Полицмейстер брезгливо поджал губы, видок вообще испытывал смесь злорадства, презрения и сожаления. Только в глазах Тарасова за бесстрастностью профессионала мелькали искорки понимания.

– Ну, что я говорил? – прокаркал видок. – Ничего у него не получится, что бы там ни пела женушка его сиятельства по наущению профессора.

– Сережа, будь так добр, заткнись, – прошипел полицмейстер, когда понял, что его дружок зашел слишком далеко.

Мне тоже казалось, что поносить жену генерал-губернатора не самая умная затея. Интересно, с подачи какого профессора мои топинские подвиги дошли до князя? Неужели Нартов поспособствовал? Даже не знаю, благодарить его за это или ругать.

– Я помолчу, но если бы ты мне доверил провести…

– Сергей Юрьевич, – окончательно потерял терпение полицмейстер. – У вас было шесть попыток. Давайте не будем устраивать склоку в сем печальном месте.

Отчитав враз притихшего подчиненного, он обратился уже ко мне и явно не с намерением похвалить. К этому моменту я окончательно оправился и встретил разнос от чужого начальства стоя и с относительно независимым видом.

– Господин Силаев, как я понял, ваша попытка увидеть что-либо важное оказалась неудачной?

– Да, ваше высокоблагородие, ничего отличного от описанного в отчетах моего коллеги я не увидел.

– Ну что же, значит, задерживать вас больше не стану. Отправляйтесь обратно в гостиницу. Утром вам доставят билет на поезд до Топинска. Честь имею.

В ответ мне оставалось только обозначить резкий поклон и выйти из комнаты. Евсей пристроился хвостиком позади, и вид у него был крайне удрученным. Как бы к нему не вернулась прежняя апатия. Увы, пока ничем обрадовать казака я не мог.

Судебный ведун меня так и не побеспокоил – скорее всего, он вообще здесь не по мою душу.

Хорошо, что ожидаемо притихший Андрей все еще остался моим куратором. Он быстро поймал извозчика, который доставил всю нашу троицу в гостиницу. Расплачиваться теперь пришлось мне.

До вечера меня никто не беспокоил, так что я провел весь день за штудированием бестиария. Уверен, гостиничная обслуга не стала бы препятствовать моему выходу в город, но теперь уже мне самому не хотелось покидать здание.

Лег достаточно рано, почти сразу после сытного, но довольно обыденного ужина. Сон долго не приходил, а когда наконец-то соизволил убаюкать меня, практически сразу слетел. По крайней мере так мне показалось. Пробуждение было более чем экстремальным – словно кто-то вылил ушат воды на голову. А причиной был всего лишь скрип ножек стула по доскам пола. После случая на квартире у Марфы Спиридоновны я приобрел некие зачатки паранойи и на ночь всегда проверял, хорошо ли закрыто окно, также ставил стул перед дверью, особенно если запоры не внушали доверия. Подобные предосторожности проделывались даже в охраняемой Кузьмичом каланче, а в гостинице и подавно.

Когда скрип из робкого перешел в резкий, а затем вообще оборвался стуком падения стула, я уже приготовился к действиям. Двуствольный коротыш был извлечен из-под подушки, а курок взведен в боевое положение. Стрелял наугад, потому что гогглы остались в планшетке, и только вылетевший из ствола сноп огня позволил рассмотреть ночного гостя.

Да уж, заряд серебряной дроби потрачен впустую – в дверях дернулся обычный человек с ножом в руке. Еще эта вспышка осветила нечто, что стало причиной для резких движений: за спиной бандита, получившего в грудь заряд картечи, стоял еще один и целился в меня из револьвера.

Пуля бандита ударила куда-то в подушку, но меня на кровати уже не было. Упав на пол, я тут же перекатился под кровать, и уже там провернул ствол на сто восемьдесят градусов. Второго выстрела из вражеского оружия не случилось. В коридоре вспыхнул слабый свет свечи, и в этом освещении стало видно, как нечто большое и темное смахнуло стрелка дальше по коридору.

Видимость стала лучше, но в пустом проеме смотреть было не на что – на пороге комнаты слабо корчился подстреленный мною визитер. А вот звуковой ряд оказался довольно любопытным. Сначала раздался предсмертный хрип, продолженный удовлетворенным рычанием уже из другого источника. Вслед за этим прозвучал панический визг третьего человека и удаляющийся топот со звоном стекла в финале этого звукового ряда.