Зовущие к огню - Александр Афанасьев

С трудом перевалил через борт кузова.

– Принимай. Руку дай.

Ахмед протянул руку.

– Следи за ним, – постучал по крыше кабины. – Уходим!

«Киа», со всем своим несильным моторчиком – тронулась резво. Вот казалось бы, совсем неказистая машина – а везет три четверти тонны, полный привод есть, есть с двойной кабиной, как у них, моторчик – прямо и не найти, он под сидениями спрятан, жрет мало, ломается редко, ухода особого не требует. Недаром, если удается трофей такой взять – берегут, не бросают. Никакой УАЗ не сравнится, и даже Тойота не лучше будет…

Полковник нащупал вертолетный бронированный шлем и надел на голову – стараясь при этом еще и не упасть. Затем нащупал и поставил на крышу сошками пулемет MG. Это тот же Калашников, ПК, но болгарский. Он лучше – есть одиночный огонь, есть планка на крышке и умельцы из ремвзвода – заменили ствол ПК на ПКТ. Получился пулемет, но в опытных руках и при одиночном огне – он и СВД заменит…

– Пошел, пошел!

Они ехали прямиком к северному выходу из лагеря. Ахмед – молодец, догадался: – флаг ССА на древке поднял, хоть сразу стрелять не станут.

За спиной – творилось невесть что, но хотя бы пока погони не было. И то – хлеб.

Северный блокпост контролировали изнутри сами «беженцы», а снаружи стояли машины турецкой полиции. Но по факту контроль был аховый – турецкие полицейские вместе с моджахедами чаи гоняли в дежурке и зарабатывали себе на жизнь. Как? А вы подойдите к лагерю, часов в пять утра. Около любого из выходов – по два-три десятка долмушей39. Беженцы – не имеют права на работу, пока не оформят турецкий вид на жительство, а турки его никому не дают, потому что им выгодно существование проблемы беженцев – они шантажируют этим ЕС, получая все новые и новые миллиарды. Но по факту – каждое утро приезжают эти долмуши и развозят трудоспособное население лагерей по стройкам, по фабрикам ширпотреба, по фермерским полям. Местные фермеры и богатеи довольны, так как получают дешевую и безответную рабочую силу, за которую не надо перечислять налоги, полицейские, которые теоретически должны следить, чтобы беженцы не выходили из лагерей – получают за каждого нелегала на руки и сами нанимают беженцев для своих хозяйств. Недовольны местные жители, которым беженцы создают конкуренцию на рынке труда – и уже были случаи группового избиения беженцев, – Турция обращается в ЕС и получает деньги еще и на решение «проблемы ксенофобии». Беженцы тоже вряд ли довольны – но их никто и не спрашивал.

И вот как раз к такому блокпосту – и подлетела машина «Киа-Бонго».

Стрелять не стали – увидели флаг. Вместо этого – к машине бросился местный охранник, который даже не целился.

– Нельзя, брат, стой!

Ему и досталась первая пуля. Затем – прилетело в сляпанный кое-как блокпост, где в компании боевиков весело проводили время. Остаток – высадил по пустым полицейским машинам и джипам боевиков на стоянке.

Прорвались!

…

С трассы ушли при первой возможности. Местность здесь – невысокие холмы, деревья. С неба – лукаво подмигивает отливающая серебром луна…

А вот это – хреново. Луна – упростит их поиски, и даже пограничники – смогут их увидеть и обстрелять.

А им это совсем ни к чему.

Аварийная связь у них была. Сейчас с этим просто – спутниковый телефон в карман и всё. Это раньше – шансов при таких обломах не было почти никаких. Как пелось в известной песне про спецназ – «а сданные карты назад не берут».

– Связь, 311.

– Плюс…

Судя по звукам в трубке – телефон несли кому-то другому и несли бегом.

– На связи, – другой голос.

– Алексей, это Малой. Мы в ж…, эвакуация нужна, срочно. Пока оторвались, но максимум до утра. Потом ж…

– Малой, какого хрена? Ты где?

– На той стороне. Долго объяснять.

– Какого хрена?!

– Времени нет, слушай меня. Я с грузом.

– Каким, на хрен, грузом?! Где цель?

– У меня. Телепается, живой. Он в другую сторону сорвался. Нужна эвакуация, три человека, как понял.

– Черт… хорошо, давай координаты.

– Записывай. Один – пять – один…

…

Чужая территория – это как натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть. Здесь нет друзей, все – враги. Крестьянин, женщина, даже ребенок. Увидят – и всё.

И вот в этом случае – самое тяжелое решение. Если к примеру ребенок увидел тебя – что с ним делать?

У американцев в Афгане – патруль SEAL заметили крестьяне. Их поймали и связали. После короткого совещания – выпустили, только один из четверки предложил их убить. Крестьяне пошли в кишлак и привели талибов. Погибло трое спецназовцев из четверых, сбили вертолет группы быстрого реагирования…

У нас кстати в Афгане было ненамного лучше. Военная прокуратура работала с неотвратимостью гильотины. Если ты напишешь в рапорте, что убил гражданского афганца для обеспечения безопасности работы группы – тебе хана. Каждый группник решал по-своему. Связывали и уходили, путали следы. Иногда операции срывались просто потому, что при высадке группу заметили. Некоторые убивали и подбрасывали пистолет из трофеев. Многое решала совесть.

А вот в Чечне – уже озверели. После Нового года, после того как послушали рассказы беженцев и русских, которые там остались, что творили дудаевцы, после того как полюбовались на траншеи, в которых были закопаны убитые русские, после того как узнали про наличие рабов, про то как дудаевцы брали военные городки, наступая из-за спин женщин и детей – возобладало единое мнение «этих надо валить». Чеченцы того времени – это рой, это единый организм, думающий, мыслящий и чувствующий одинаково. Воины все. Пацаны – были случаи, когда пацан подскакивал с пистолетом к потерявшим бдительность солдатам и стрелял в упор. Бабы – они все в лагерях беженцев беременели, мужиков нигде не было – как ветром надуло. Рожают – семь, восемь месяцев, как волчицы. Всегда готовы – врать иностранным корреспондентам, наблюдать за тем что происходит в военных городках, некоторые ночью ствол достали – и пошла работа. Старики – соглядатаи, сидят на остановках, пасут коз рядом с ПВД, у каждого обязательно сотовый. Попробуй, отними – все село придет.

Так что пощады – не было никому. Говорили – раз вы все держали рабов – значит, все и виноваты. Выгребайте. По делам.

С..а.

Здесь вроде и не наше дело… а как не наше? На той стороне – то и дело в обмене слышен русский язык.