Гибель конвоя PQ-17 - Дэвид Ирвинг

На кораблях охранения подозревали, что капитан «Хэррисона» сделал это умышленно. На экранах радиолокаторов эскортных кораблей было видно, что из-за плотного тумана корабли и суда рассредоточивались и отставали друг от друга все больше и больше. А когда туман стал еще более плотным, а температура понизилась, нервное напряжение людей дошло до предела.

«Продолжаем идти в южном направлении, — записал в своем дневнике лейтенант Карадэс, — придерживаясь берегов Новой Земли. Получена радиограмма, что для присоединения к нам в пути находятся сторожевой корабль „Дианелла“ и три русских эскадренных миноносца; на 08.00 8 июля топлива осталось 76 тонн. Потребление порошкового молока ограничено. Овсяной крупы на корабле больше нет, хлеб выдается тоже по норме. Потребление картофеля ограничено, на приготовление блюд пошел рис. Часто обсуждаем судьбу противолодочного траулера „Айршир“».

Радиолокационные установки сторожевых кораблей работали безостановочно, и это было большим преимуществом в таком густом тумане, однако непрерывно издаваемый ими громкий жалобный вой являлся существенным дополнительным источником раздражения людей. Однажды с «Ла-Малоне» сквозь туман увидели впереди по носу смутные очертания корабля и, изготовившись к бою, стали сближаться, чтобы выяснить, не противник ли это. Оказалось, это был траулер «Лорд Мидлтон», сильно отставший от своего места в конвое. Опознав друг друга, сторожевой корабль и траулер почувствовали облегчение. Все корабли и суда конвоя начали рыскать в стороны, сбиваться с курса и отставать друг от друга. Через несколько часов радисты услышали новую серию сигналов бедствия с атакованных судов. Подтверждение тому, что капитан Тевик был прав, не составило для него особой радости, ибо сигналы бедствия давали суда, атакованные подводными лодками как раз в том районе, через который конвой намеревался пройти в Архангельск—в пяти милях от побережья Новой Земли.

Вскоре после полудня 7 июля капитан-лейтенант Рич радировал адмиралу Шмундту последние данные об успехах «U-255»: «Точка АТ.4876, два транспорта скрылись в южном направлении. Потопил „Алькоа Рейнджер“, бывший „Нью-Йорк“, 5116 тонн, груз — самолеты. Большое судно скрылось перед этим в северо-западном направлении. Пытаюсь догнать». Однако «большое еудно»— «Эмпайр Тайд» — спряталось в заливе Моллера, и Ричу не удалось обнаружить ето. Зато в северной части горизонта появились другие суда, и он направился к ним. Следует помнить, что за несколько минут до 14.00 7 июля Шмундт приказал командирам лодок — Ла-Бому, Байлфелду, Бранденбургу, Ричу и Бохману — образовать рубеж патрулирования на подходах к проливу Маточкин Шар с севера; капитан-лейтенанту Ла-Бому Шмундт приказал, кроме того, сначала покончить с поврежденным танкером «Олдерсдейл». Однако примерно через полтора часа после этого «Олдерсдейла» обнаружил командир «U-457» Бранденбург, который и покончил с танкером хорошо нацеленной торпедой, перед тем как пойти на указанную Шмундтом позицию на рубеже патрулирования.

Шмундт строил свои расчеты, исходя из предположения, что большая часть уцелевших судов конвоя PQ.17 должна пройти мимо северо-западного побережья Новой Земли или войти в пролив Маточкин Шар, или, пройдя мимо него, следовать дальше на юг.

Немецкому адмиралу не могла прийти в голову мысль о том, что как раз в это время семнадцать кораблей и судов вышли из пролива и находились теперь южнее установленного им рубежа патрулирования. Радиограмма, полученная в 17.30 от командира «U-88» Бохмана, вызвала у Шмундта опасения, что он, возможно, поставил свой капкан слишком поздно. Бохман, находившийся у северной стороны входа в пролив Маточкин Шар, предполагал, что «остатки конвоя» уже проскочили через расставленную сеть. Прочесав море в районе мыса Сухой Нос, Бохман ничего не обнаружил. Поэтому он просил разрешения действовать совместно с Ла-Бомом против поврежденного английского танкера, не имея никакого представления о том, что Бранденбург уже выполнил эту задачу. Шмундт отметил в то время: «Ввиду того что от конвоя осталось всего несколько судов, подводным лодкам было целесообразнее действовать против тех целей, которые уже были обнаружены, и, следовательно, отказаться от идеи патрулирования в намеченных зонах». Пока что таким образом действовали только Ла-Бом (донесший об этом) и Рич (обнаруживший судно противника); поэтому Шмундт передал командирам лодок следующую радиограмму:

«Командующий — командирам подводных лодок. Всем действовать против судов, о которых донесли Ла-Бом и Рич. Доносите свои места во время преследования и сигналы наведения на цель даже в случае обнаружения одиночного судна».

Задача уничтожения танкера, поставленная Ла-Бому, добавил он, уже выполнена. Нетрудно представить себе разочарование, которое испытал Ла-Бом, когда ему доложили этот приказ Шмундта. До сих пор ему отчаянно не везло с этим конвоем: 2 июля на его лодку сбросили шесть глубинных бомб; 3 июля он потерял конвой из виду; 4 июля по счислению в условиях густого тумана он нашел остров Медвежий совсем не в том месте, где рассчитывал; 5 июля его лодка несколько раз нападала на след отставших судов конвоя, однако атаковать их помешали все тот же туман и неожиданно появившийся откуда-то эскортный корабль.

Перед ним поставили задачу — найти и потопить оставленный экипажем танкер, и теперь даже эту маленькую добычу какая-то другая подводная лодка украла у него из-под носа. В 14.50 7 июля он увидел наконец первую настоящую цель для своих торпед — быстроходное судно, идущее в южном направлении мимо входа в пролив Маточкин Шар. Ла-Бом тотчас же пустился в погоню и начал сближаться с целью. Не может же быть так, что кто-то лишит его и этой последней возможности отличиться!

Ла-Бом увидел через перископ, что преследуемое судно вооружено несколькими зенитными орудиями; на дымовой трубе он различил букву «Н». Подойдя к судну на расстояние около 800 метров, выстрелил по нему четыре торпеды и сразу же развернул «U-355» круто вправо. Сорок семь долгих секунд акустики подводной лодки внимательно следили за шумом торпед, шедших к своей жертве на глубине трех с половиной метров.

Рассказывая о гибели союзных судов, о том, как из конвоя PQ.17 уже было потоплено двадцать единиц, трудно не стать грубым и безжалостным, мало чувствительным к знакомым трагическим последствиям торпедирования, потопления и печальной перекличке оставшихся в живых на спасательных шлюпках. Однако, рассказывая об отправке на дно этого двадцать первого судна, хочется еще раз напомнить, что пыткам и мучениям подвергались не суда и их грузы, а в первую очередь люди, из которых состояли экипажи. Это были обыкновенные люди, избравшие на своем жизненном пути одну из самых трудных профессий — профессию моряка; но каждый из них был наделен своими индивидуальными чертами характера, имел семью, мечты. Среди них были мужественные, стойкие и храбрые и такие, которым недоставало этих качеств. Но это были люди, чья гибель, как это произошло и на двадцать первом судне, неизбежно причиняла чьим-то сердцам сильную боль. Описание гибели двадцать первого судна — «Хатлбьюри» символизирует трагическую судьбу любого другого судна в море, ставшего жертвой немецких подводных лодок.

Короткое боевое столкновение у берегов Новой Земли продемонстрировало всю безжалостность и жестокость войны на море, самые бессердечные ее черты. Капитан «Хатлбьюри» Джордж Стефенсон уже был награжден орденом Британской империи IV степени за таран подводной лодки противника несколько месяцев назад, во время перехода атлантического конвоя на запад. Он не остановился тогда, чтобы подобрать уцелевших немецких подводников, и поэтому, когда на обратном переходе с запада на восток немецкие подводные лодки избрали своей целью именно его судно, несмотря на то, что оно шло в самом центре походного ордера, Стефенсон утверждал, что потопление ими его судна является не чем иным, как актом мести за утонувших товарищей.