Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

— Он вообще ничего не помнил. Он даже не помнил, что был аватарой. Он думал, что это вот-вот может случиться.

Демейзен взмахнул руками.

— Ну, а я что говорю?!

— А что вы говорите? Ваши слова ничего не доказывают.

— Нет, доказывают. Если бы я и в самом деле был таким коварным, то я бы оставил этого долбаного хера с кучей ложных воспоминаний, наполненных всевозможными идиотскими фантазиями о Контакте, которые он себе воображал, прежде чем согласился на эту фигню. — Он взмахнул веером слишком длинных пальцев. — Но мы отошли от темы. Вы должны выслушать мое предложение.

Она подняла бровь.

— Должна?

Он улыбнулся. В первый раз, подумала она, он улыбается не напускной, а искренней улыбкой.

— Прекрасная попытка изобразить пренебрежительное безразличие, — сказал он. — Но мой ответ — да, должны.

— Ну, хорошо. Что же это за предложение?

— Полетим со мной. Не обязательно сейчас, но полетим.

— Куда?

— На Сичульт. К вам домой.

— Я и без того лечу туда.

— Да, но очень медленно и в сопровождении шлеп-автономника. Кроме того, они попытаются вас отвлечь.

— Как это они попытаются меня отвлечь?

— Сказав вам, что нашли корабль с полным изображением вашего тела — «Не тронь меня, я считаю». И там действительно есть ваше изображение, так что это не ложь, но они попросят вас сделать крюк, чтобы вернуть ваше прежнее тело, или скопировать все татуировки на ваше нынешнее, или еще что-нибудь в этом роде. А это будет означать серьезную задержку, в особенности с учетом того, что вы летите на этой древней рухляди.

— Возможно, я так или иначе захочу это сделать, — сказала она. Она почувствовала боль, в которой была утрата и надежда одновременно. Как здорово было бы увидеть ее прежнее привычное тело. Даже если она не захочет вернуть свои татушки, может быть, никогда не захочет… во всяком случае, пока не вернется, не сумеет подобраться поближе к Вепперсу и не извернется, чтобы его убить.

— Это не имеет значения, — сказал Демейзен, рубанув рукой воздух. — Да я сам доставлю вас туда, если вы настаиваете, только это будет быстрее. Дело вот в чем: останьтесь на этой черепахе — и вы попадете домой не раньше, чем через девяносто дней, и при вас неусыпно будет присутствовать шлеп-автономник.

— А если с вами?

Он подался вперед на скрещенных ногах, лицо его внезапно посерьезнело, и он сказал:

— А если со мной, то вы попадете туда за двадцать девять дней и у вас не будет никакой няньки, которая испортит все веселье.

— Не будет шлеп-автономника?

— Не будет.

— И никаких унижений? Я имею в виду, в отношении меня — так как вы унижали этого беднягу? Включая и те унижения, о которых я забуду?

Он нахмурился.

— Вы еще не выкинули этого из головы? Конечно, никаких унижений. Клянусь.

Она задумалась, через несколько секунд сказала:

— А Вепперса вы мне поможете убить?

Он откинул назад голову и громко рассмеялся. Имитация убедительно придала гулкость этому звуку в просторной каюте.

— Ах, если бы только я мог, — сказал он, тряхнув головой. — Вы, моя дорогая, сами можете совершить знаковое убийство, не придавая ему дипломатического оттенка, что случится, если в это будет вовлечена Культура.

— И вы мне ничем не сможете помочь?

— Я предлагаю доставить вас туда быстрее и без этого сраного шлеп-автономника.

— Но никакой помощи в том, что я собираюсь сделать, добравшись до места.

Он ударил себя по лбу.

— Черт меня раздери! Что еще вы хотите?

Она пожала плечами.

— Чтобы вы помогли мне убить его.

Одной своей длиннопалой рукой он на мгновение закрыл глаза.

— Что ж, — сказал он на вдохе, убирая руку от глаз и устремляя взгляд на нее, — есть всего один вариант. Максимум, что я могу вам предложить, это одного из моих собственных автономников, или ножевую ракету, или какую-нибудь волшебную пуговицу с силовым полем на ваш плащ, или волшебную вставку в платье, или хер его знает что хотя бы для защиты, если ничего другого… я не могу, потому что в том маловероятном случае, если вы прикончите этого факера или попытаетесь, но у вас не получится — гораздо более вероятный сценарий, если уж говорить откровенно, — и они найдут на вас какие-либо гаджеты Культуры, то мы ни с того ни с сего становимся плохими ребятами, и — хотя эта хрень со всех сторон, как ни посмотри, такая развеселая штука, — тут даже я говорю «нет». Если только, естественно, меня не попросит об этом надлежащим образом созванный комитет моих стратегически информированных интеллектуальных начальников. Но это уже совсем иное дело.

— Тогда зачем вы вообще предлагаете мне помощь?

Он усмехнулся.

— Ради собственного удовольствия. Хочу посмотреть, на что вы готовы, чтобы досадить ЗСБРСГ, и Джоликси, и всем прочим жопоголовым засранцам из Контакта, а еще потому, что мне и самому туда надо. — Он поднял обе щелевидные брови. — Не спрашивайте зачем.

— А откуда вам все это известно?

— Вы мне довольно много рассказали вчера вечером, детка. А остальное… — Он снова раскинул руки. — У меня хорошие связи. Я знаком с Разумами, которым много чего известно. А конкретнее, много чего из подобной дребедени.

— Так вы из Особых Обстоятельств?

Он помахал рукой.

— Технически ни корабли, ни Разумы на самом деле не являются частью Особых Обстоятельств — я имею в виду в организационном, иерархическом и юридически корректном плане. Все, что мы делаем, это оказываем помощь по мере сил, если подворачиваются какие-нибудь конкретные, ограниченные во времени обстоятельства. Но да. — Он вздохнул, выражая нечто среднее между терпением и раздражением. — Слушайте, у меня мало времени, даже эта телега заметит меня, если я буду торчать тут вечно, так что мне нужно отправляться. Вы должны подумать. Предложение остается в силе в течение следующих восьми часов. До полночи по местному времени. После этого мне нужно будет отчаливать. А вы подождите. Они устроят вам эту встречу с «Не тронь меня, я считаю» или чем-то, его представляющим. — Он откинулся назад, кивая. — Семсаринский пучок. Будьте внимательны — вы услышите это название — Семсаринский пучок. — Он помахал ей рукой. — А теперь можете снова ложиться спать.

Она вздрогнула и проснулась. Села. Свет в каюте включился на ее движение, медленно, от почти полной темноты перешел к распространившемуся по всей каюте мягкому сиянию. Корабль производил повсюду вокруг нее тихие шелестящие звуки.

Она снова упала на спину, подняв маленький организованный шторм умных снежинок.

Несколько мгновений спустя свет тоже погас.