Дом колдуна - Мэри Блум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чернота слетала с моих пальцев без остановок, сбивая скорость огромной туши, хаотично мечущейся между Глебом и мной. Вот только силы тратились, а значительного перевеса не наступало. Аномалию так легко не убить. Ее и живой-то сложно назвать — в ней слишком много Темноты. А Темнота, как известно, полнится душами.
— Гони ее сюда! — крикнул я Глебу.
Он тут же помчался ко мне, и тупая туша засеменила множеством ног следом. Я выскочил ей навстречу и вместо нового удара вцепился в черную склизкую оболочку, чувствуя внутри этой дряни биение Темноты — пульсации того, что заменяло ей душу — и с силой потянул это прочь. Она задергалась, пытаясь схватить меня ближайшими ножками, обвить, опрокинуть. Глеб вцепился ей в усы, прибивая к полу, не давая этой хрени двигаться.
Я чувствовал, как клокотание внутри нее становились все яростнее и злее, пока силы утекали от этой твари ко мне и дико жгли ладони, будто я держался за раскаленную плиту. От туши стал исходить черный, похожий на гарь дымок — в тех местах, где ее касался я. Понимая, что она тут не единственный хищник, тварь дергалась все отчаяннее, повинуясь инстинкту жить, и в один из таких порывов, резко мотнув башкой, отбросила Глеба прочь. Тело с грохотом ударилось о стену, и друг сломанной куклой сполз на пол. Его душа мигом перестала откликаться, но я чувствовал, что она все еще у меня. Он просто потерял сознание, но если умрет сейчас, был шанс, что я его не удержу.
Дрянь усиленно завиляла, пытаясь избавиться и от меня. Я же вцепился в нее еще крепче, видя, как буквально дымятся ладони — кожа, соприкасавшаяся с этой склизкой шкурой, по ощущениям, уже вздувалась пузырями. Обычно, когда я вытягиваю из кого-то энергию, она переходит ко мне. Здесь было точно так же — вот только энергия этой твари была как будто отравлена и вместо усиления словно выедала что-то внутри меня. Чернота аж бурлила вокруг моих рук — казалось, они сейчас отсохнут и отвалятся.
Дверь вдруг резко хлопнула, пронеслись шаги. Воздух, казалось, завибрировал следом — и гостиная на миг утонула в огромной черной вспышке. Половинчатую тушу с силой отшвырнуло в сторону. Дарья ворвалась в дом и с ходу оценила обстановку. Как же ты вовремя. Я впервые был реально рад ее видеть. А вот сколопендра явно нет.
Множество ножек яростно метнулись к обидчице. Еще одна огромная вспышка — но разорванная напополам тварь, похоже, решила, что ей больше нечего терять, и, собрав остатки сил, как огромный таран сбила Дарью с места и впечатала в стену. Та больше не издала ни звука, а туша накинулась ее, намереваясь то ли разорвать, то ли придушить. В общем, рано я обрадовался.
— Эй, ко мне! — я запустил в нее черный сгусток, такой сильный, на какой сейчас был еще способен. — Меня убивай! Я тут хозяин!
Сколопендра резво отбросила добычу и кинулась ко мне. Как же хорошо, что у аномалий такие крохотные мозги и такая короткая память. Я вновь сцепился с ней, чувствуя, как бешено клокочет Темнота внутри этой дряни — как перетекает ко мне, словно выбивая воздух из легких каждой бешеной пульсацией, словно раздирая внутренности каждым нервным ударом, словно травя меня этой поганой черной дымкой. Весь вопрос лишь, кто сдастся первым. Тварь отчаянно цеплялась за жизнь, пытаясь повалить меня. Но у меня-то на кону было целых три жизни, я-то терял намного больше. С каждым мгновением ее сопротивление становилось все слабее, а дым вокруг моих рук — все бледнее, пока и вовсе не исчез. Биение прекратилось, и туша, став из черной пепельно-серой, больше не двигаясь, с грохотом завалилась на пол. А следом упал и я.
Дикое клокотание в ушах тут же дополнилось топотом ножек. Харон в другой части гостиной, потеряв в бою вторую руку, потерпел поражение, и теперь все разорванные им тушки-барашки ринулись в разные стороны — пусть гораздо меньших размеров, чем та, что мертво лежала рядом, но их самих было в разы больше. Я попытался встать, однако меня словно тянуло все глубже в пол — настолько уже не было сил. Я вскинул руку, пытаясь отогнать мелкую тварь, ползущую к все еще не откликающемуся Глебу, но с пальцев сорвались лишь черные искры.
— И это все, на что ты способен? — в памяти непрошено всплыл знакомый презрительный голос.
Портрет над камином, казалось, все больше ухмылялся.
Как же ты меня бесишь! Я с размаху ударил ладонью по холодному каменному полу, требуя хоть какой-то реакции. Мессир я, черт возьми, или нет! Тут каждый угол, каждая трещина, каждый сантиметр пространства принадлежит мне — так какого ж хрена все молчит? Тут все должно уже просто вопить! От сходной ярости! Проснись ты уже!..
Еще один яростный удар ладоней — и камень под ними будто дрогнул и завибрировал. Воздух тут же наполнился дребезжанием, которое становилось все громче. Кресла, диван, журнальный столик и вся остальная мебель стали подскакивать на месте и трястись, как при надвигающемся землетрясении. Дом, до этого не откликавшийся, пришел в резонанс с моей злостью. Я резко взмахнул руками, и из пола, как призраки из могил, вырвались длинные черные щупальца. Словно жгуты, обвили каждую из этих рваных тушек, перетянули по центру и начали неистово колотить об пол, поднимая дикий, просто сумасшедший грохот.
А затем наступила полная тишина — ни одна из поганых ножек больше не двигалась.
А затем в полной тишине раздались шаркающие шаги. Стуча тростью, в дом вошел еще один гость — такой же желанный, как и все предыдущие.
— Что, еще живой? Мальчишка… — прошипел он сиплым старческим голосом. — Жалкий мальчишка! Что ты о себе возомнил?
Ну а где же “добрый вечер”? Разве не с этого надо начинать? Змееуст собственной персоной вышагивал по моему полу, аж сияя от самодовольства.
— Твой отец меня бы даже до порога не пустил! С тобой же я спокойно могу войти в дом и осквернить здесь все! И ты ничего не можешь сделать! Жалкий, ничтожный мальчишка…
Вот же дряхлый старикан. Идет, упиваясь своей потенциальной победой, а вокруг вообще-то валяются дохлые тушки тех, с помощью кого он тут надеялся победить. Он что, считает себя сильнее аномалии? Откликаясь мне, черные щупальца вновь вырвались
