Коварный камень изумруд - Владимир Дегтярев

Барон Халлер последний раз приподнял шляпу перед русским генералом, звучно произнёс по-русски на всю пристань: «До встречи через пару недель, генерал! Ищите меня через министерство финансов, через господина Гурьева»!

И взбежал по сходням на борт английского корабля. Сходни утянулись за ним на палубу, корвет отошёл от причала и стал покрываться парусами.

Русский генерал со своей свитой последний раз махнул рукой в корму английского парусника, повернулся и пошёл к коляске, запряжённой четвернёй белых коней. Коляска дожидалась генерала возле трёхэтажного здания балтийской портовой таможни.

— А ведь я этого генерала знаю! — выдохнул Егоров. — Ей-богу, я его знаю!

И заорал на всю пристань:

— Савва! Савва! Господин Прокудин! Обожди!

Генерал Савва Прокопьевич Прокудин недовольно обернулся.

Ему навстречу торопливо бежал огромный бородатый мужик. И хоть был он в иноземной одежде, а выглядел совсем русским.

— Савва, это я! — заорал мужик и расшеперил руки — обниматься. С боков генерала Прокудина тут же прикрыли два человека с обнажёнными саблями. Свитская стража.

— Да я это, Савва. Я! Сашка Егоров! Не узнал?

Генерал Прокудин Савва Прокопьевич, год назад назначенный государем Александром Павловичем заведовать таможнями всего балтийского побережья, вдруг подался назад. И тоже заорал:

— Сашка! Ты ли это? Ты что, и правда был в Америке?

— Только оттуда причалил. Вон мой корабль...

Савве Прокудину некто в сером сюртуке внезапно нечто шепнул на ухо.

Генерал Прокудин немедля сделал два шага назад:

— Так ты же, господин Егоров, помер. Более десяти лет назад! Помер, помер, не спорь со мной! Народ так говорит. Иди... иди отсюда!.. Эй, люди! Подать мою коляску!

Уже не глядя даже по сторонам, не глядя и на Сашку Егорова, генерал Прокудин в сопровождении конного конвоя унёсся с территории порта в мягкой рессорной коляске с белой четвёркой лошадей в упряжке. Большие чины так и ездят.

А тот, некто в сером чиновном сюртуке, тот подошёл вплотную к Егорову и мрачно сообщил:

— Твой корабль, груз, люди — все задержаны до выявления улик, или же до полного документарного доказательства отсутствия таковых улик. Стража!

Шесть солдат с ружьями тут же выросли возле сходной доски китобойной шхуны с американским флагом.

Егоров не стал выслушивать бормотание чиновного обалдуя. Повернулся к О'Вейзи, стоявшему на борту шхуны, впереди американской команды. Заорал по-английски:

— Вася! Пусть команда выкатывает на причал все бочки с китовым жиром. Ты выноси сюда наш сундук... с оружием и прочими припасами. Серебро не забудь, под моим матрасом оно...

Чиновник в сером стал хватать Егорова за рукав, в обиде за иноземную речь. Егоров от него отмахнулся и серого человека солдаты едва удержали от падения в воду.

— Шкипер! — продолжал орать Егоров. — Всё! Я приплыл! А корабль теперь твой. Это есть мой окончательный расчёт! Согласен?

— Согласен! — проорал ирландский шкипер из-за спины О'Вейзи.

— Тогда отчаливай побыстрее. Ты со мной плыл по карго-фрахту! Тебя арестовать не имеют права! Давай! Плыви назад, в Америку!

* * *

Когда под неуёмный голос серого чиновника американские матросы скатывали на пирс пятивёдерные бочки с китовым жиром, О'Вейзи толкался возле Егорова. От злости ирландец пинал сундук, в котором явно брякало военное железо. Егоров достал из кармана две серебряные монеты по двадцать долларов. Побренчал ими перед носом серого человека:

— Кричи грузчиков, пусть катят бочки... куда их катить. Монета тебе, монета грузчикам.

— Бочки закатят в цейхгауз для арестованных грузов, — быстро сообщил чиновник. — Только грузчиков сейчас не сыскать...

— Пусть закатят, — настаивал Егоров.

Чиновник соображал в цене американских монет. Они очутились у него в кармане, а десяти грузчикам он выдал по пять копеек медью. Бочки покатили в унылое строение, рядом с которым косо стояла сторожевая будка с часовым. О'Вейзи тащил за ними сундук с оружием и второй сундук, поменьше, с выпивкой.

— Чего ты ждёшь? — вдруг крикнул Егоров американскому шкиперу. — Отчаливай!

— Я О'Вейзи жду! — отозвался американец. — Пусть поторопится на судно! Поплывём домой!

— У меня здесь дом! — издалека проорал возвращающийся О'Вейзи. — Здесь дом!

Он подбежал на край причала, сорвал с бревна причальный канат и зашвырнул его на шхуну.

Американцы забегали по палубе, паруса трещали, в залив ворвался ветер с Балтики. Американская китобойная шхуна кое-как развернулась без лоцманского баркаса и, хлопая парусами, потянулась на запад.

Солдаты с примкнутыми штыками окружили двоих подозрительных людей, приплывших 16 ноября 1816 года в самый центр столицы Российской империи. Повели к выходу из порта.

Серый чиновник шагал сбоку.

— Императором нынче — кто? — спросил чинушу Егоров.

— Императором изволит быть Александр Павлович, дай ему Бог здоровья и долголетия. А вам, злыдни, с нонешнего дня пребывать на гауптвахте балтийского порта.

— Мы этому весьма радуемся, — сказал Егоров, и чиновник отстал наконец с разговорами.

Егоров посмотрел в пыльное окно. Ворота в порт распахнулись перед двумя странными повозками, запряжёнными парами лошадей. В каждой повозке сидели по два крепких, безбородых, штатских человека, но с выправкой военной — сидели прямо. Экипажи подвернули к зданию гауптвахты. Внизу, в коридоре, лязгнул запор, заскрипела массивная дверь.

Голос фельдфебеля рявкнул:

— Не велено!

Там что-то тихо забурчали мужские голоса.

Фельдфебель тут же туго прохрипел:

— Прошу пройти за мной на второй этаж. Камера нумер три!

— Вот, — сказал Егоров, услышав номер камеры, где они помещались с О'Вейзи. — Вот и кончилось наше весёлое житьё. А наши планы не удались. Ежели что будет не так, ты сразу говори, что я тебя в Америке в услужение себе нанял. Слуги, по нашим законам, за хозяев не ответчики. Потащат меня в Петропавловскую крепость, так ты хоть вырви у них бочки с китовым жиром. Да уматывай с первым же попутным кораблём хоть бы и в Испанию. Оттуда до Америки ближе...

О'Вейзи не успел в ответ даже грубое слово подобрать, как возле двери затопали, лязгнул запор. В камеру вошли два бритых серьёзных человека.

Тот, что постарше, сказал серым голосом:

— Граждане иноземцы, Егоров и О'Вейзи! Соберите все бумаги, к вам отношение имеющие, и следуйте немедля за мной!