Василий Сталин. Письма из зоны - Станислав Грибанов

Прокуратура СССР и Комитет госбезопасности убеждены, что Сталин В. И., выйдя на свободу, будет снова вести себя по-прежнему неправильно.

В связи с этим считаем целесообразным Постановлением Президиума Верховного Совета СССР, в порядке исключения из действующего законодательства, направить В. И. Сталина после отбытия наказания в ссылку сроком на 5 лет в г. Казань (в этот город запрещен въезд иностранцам). В случае самовольного выезда из указанного места, согласно закону, он может быть привлечен к уголовной ответственности. В гор. Казани предоставить ему отдельную однокомнатную квартиру.

По заключению врачей состояние здоровья В. И. Сталина плохое и он нуждается в длительном лечении и пенсионном обеспечении. Как прослужившему в Армии более 25 лет в льготном исчислении В. И. Сталину была назначена пенсия в размере 300 рублей (новыми деньгами). Однако, учитывая, что он своими действиями дискредитировал высокое звание советского генерала, предлагается установить для него по линии Министерства обороны СССР пенсию в размере 150 рублей в месяц.

По улучшении состояния здоровья его можно было бы трудоустроить на одном из авиационных заводов гор. Казани.

Считаем также целесообразным при выдаче В. И. Сталину паспорта указать другую фамилию.

Перед освобождением из заключения т.т. Руденко и Шелепину провести с ним соответствующую беседу.

Проекты Постановления ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета СССР прилагаются.

Просим рассмотреть.

Генеральный Прокурор Союза ССР Р. РУДЕНКО

Председатель Комитета госбезопасности А. ШЕЛЕПИН

7 апреля 1961 года»

Мудрое, милосердное решение было принято в отношении прослужившего более 25 лет в Армии сына Сталина. Слаб здоровьем стал в Лефортовской-то тюрьме боевой генерал, ну так срезать у него пенсию в два раза, а для «улучшения состояния здоровья» устроить его на завод каким-нибудь работягой. Ноги вот у Васи больные, с палочкой стал ходить — поселить его на самую верхотуру «хрущевки»! Пусть тренирует ноги-то. И все-таки Прокуратура и КГБ беспокоились, они были убеждены, что «Сталин В. И., выйдя на свободу, будет снова вести себя, по-прежнему, неправильно». Так может, еще чем-то стоило помочь опальному генералу?..

29 апреля 1961 года в сопровождении трех кагэбешников Василия Сталина доставили в Казань — прямо на ковер председателя КГБ Татарии В. Семичастного. Там ему рассказали о правах и обязанностях ссыльного. Объяснили, что из города выезжать нельзя, что квартира — однокомнатная — ему уже выделена, но ордер выписан на другого человека. Ему ведь желательна медицинская помощь — вот квартиросъемщиком и будет медсестра. Кто еще такая? Как кто — разве в Москве не было у товарища генерала знакомых медицинских сестер? Например, Мария Нузберг. Вот на ее имя и выписан ордер, она и будет теперь следить и заботиться о ссыльном сыне Иосифа Виссарионовича Сталина…

Так все и было. Через полмесяца сестричка, которая в Институте Вишневского лихо метала шприцы по филейным местам пациентов, явилась к Василию с кучей своих детишек. «Здрасьте!» Да. Наплевала Маша на ту Москву и поехала на передний край к татарам, чтобы быть еще более полезной советской Родине, как писал начальник секретной лаборатории по ядам товарищ Майроновский, «не вести паразитическую жизнь, когда вся страна ведет величественную созидательную стройку коммунизма при лязганье волчьих зубов врагов — американского империализма, когда дорога каждая минута…»

Чем тогда — именно с приездом, медсестры Нузберг — был обеспокоен Василий Сталин, трудно сказать. Но вот срочно отписал он гневное письмо — жаловался на «беззаконие и бесстыдство», намекал, мол, его «хотят заклевать»…

Странное, ей-Богу, поведение некогда лихого воздушного бойца, что уж скрывать — любителя прекрасного пола. Рядом женщина, — как заметила о Нузберг Капитолина Георгиевна, «здоровая, как лошадь»! — а Вася садится за письма «царю Никите». Что за срочность? И, вообще, чем недоволен генерал? Полмесяца жил спокойно, ни на что не жаловался. Напротив, его узнали старые пилотяги, которые служили под его знаменами — командующего авиацией Московского военного округа. И вдруг — с приездом знакомой по мединституту, где обследовался, кстати, на чьей жилплощади он еще не был прописан, — столько гнева, укора на чье-то «беззаконие и бесстыдство»…

Никита в переписки ни с кем не вступал. Сохранилась в документах одна его резолюция: «Азнакомица!» — написал генеральный секретарь. Это стоило ему большого напряжения, так что Никите было не до писем сыну Сталина, хотя и знал его с детства. Вот о самом Василии письма в Кремль из Казани поступали регулярно. И, прямо скажем, не слишком лицеприятные в адрес-то Никиты Сергеевича. Скажем, чекист передает выступление Василия: «Кто такой Никита? Он был секретарем партбюро в академии, а там мать училась. Она привела его в дом. Отец его — трах! — секретарем райкома партии. Трах — вторым секретарем МК. Трах — первый секретарь МК и секретарь ЦК!..»

Да-а… Тут одно остается: «Трах!» — и как бы кирпич с крыши упал прямо на голову. Так случается, когда о руководителях страны говорят, как Василий Сталин о Никите Хрущеве или генерал Лев Рохлин о «всенародноизбранном»…

Однако отставной генерал Сталин о всяких таких последствиях не задумывался, на собственном жилье не настаивал, а прижился у хозяйки, на чье имя была выделена квартира по улице Гагарина, и похоже, небезрезультатно. Через три месяца, к концу жаркого-то лета, хозяйка забеременела, а может, это только показалось, но доподлинно известно, что в сентябре Нузберг укатила в Москву — делать аборт — и вернулась аж после новогодних праздников!

Читатель может спросить: а что аборты при Хрущеве только в столице делали? Нет, конечно. Как и нынче, в любой деревне мастерицы такого дела находились. Да и Казань, как-никак, тоже столица, уж медсестра-то нашла бы возможность провернуть то мероприятие не обязательно в Москве. И, заметим, не за четыре месяца, а значительно быстрее.

Хозяйке, однако, было виднее — что, где и когда. Похоже, и Василий Иосифович не растерялся и не загрустил по поводу ее отъезда.

Однажды ему позвонила девушка, сказала, что когда-то они встречались на стрельбище и что она бережно хранит грамоты за отличную стрельбу от командующего ВВС Московского военного округа генерала Сталина. Василий пригласил девушку в гости. Оказалось, что о его приезде в Казань она узнала от дяди-летчика, который служил под началом Василия Сталина. Ну, вот такая неожиданная и приятная встреча…

Мариша, так звал Василий свою 24-летнюю пассию, перебралась к нему в ту комнатуху и вот рассказывает, спустя годы: «Материально мы жили очень скромно. Василий получал пенсию 300 рублей, из которых 150 отсылал первой жене. И еще мой оклад. Вставал всегда очень рано, шел на кухню, готовил завтрак. Из дома никуда не выходил, только пенсию получать ездил в КГБ на Черное озеро, да и то всегда вместе со мной. Его ни на миг не покидало предчувствие, что его заберут…»

Предчувствие было не случайно. То же явление медсестры Нузберг из Москвы в провинциальную Казань, квартира чьим-то распоряжением закрепленная за ней, затем отъезд и странное отсутствие, якобы в связи с абортом. Все это давило, действовало на нервы. А что мог сделать ссыльный генерал? Бежать — куда? Отцу легче было оставить полярную Курейку, одолеть заснеженные просторы и снова идти в бой против засилья хозяев несметных богатств Сибири Гинцбургов, против банкиров Бродского, Полякова, грузинских князьков, либералов царской Думы…