Эффект Лазаря - Фрэнк Герберт

— Карин?

— Я слышу, Тень. — Новый вздох. — Просто я так устала .

— Мы приехали, — повторил он. — У себя тебе будет удобнее.

Она посмотрела на него, но не шелохнулась. Глаза ее покраснели и опухли от недосыпания, но ей все же удалось улыбнуться.

— Я впервые познакомилась с тобой, — промолвила она. — Я только думала, что знаю тебя, но уж теперь-то я тебя из виду не упущу.

Он прижал палец к ее губам.

— Я сейчас отведу тебя домой. Поговорить можно и позже.

— И что заставляет тикать этого загадочного Паниля? — шепотом спросила она и поцеловала его. Это был короткий поцелуй, но крепкий и жаркий. — Ты не возражаешь, а? — спросила она.

— А как насчет Гэллоу?

— Ну, — отозвалась она, — чем скорее мы отсюда выберемся, тем скорее жизнь пойдет своим чередом.

Они расцепились друг от друга. Ему нравилось, как теплые участки на его коже приятно щекочутся. Алэ вышла из люка и протянула стройную руку, чтобы помочь ему выйти.

— Ты красивая, — сказал он, и Алэ с силой притянула его к себе и прижалась к нему. И снова он отмел свои сомнения в ней.

— Умеешь ты обращаться со словами, — сказала она.

— Это у нас в семье наследственное.

— Ты мог бы стать хирургом, — промолвила Карин. — У тебя хорошие руки. Я бы с удовольствие поисследовала твои руки подольше.

— Мне это нравится, — мурлыкнул он ей в волосы. — Я всегда хотел познакомиться с тобой поближе. Ты же знаешь.

— Должна предупредить тебя, я храплю.

— Я заметил, — отозвался он. Держась друг за друга, они ступили на палубу. — И потеешь.

— Не хами. — Она ткнула его под ребра. — Леди не потеют.

— А что это за мокрое пятно у меня на плече?

— Как неприлично, — сказала она. А потом взяла его за руку и повела по направлению к своей квартире.

— Дожидаясь, пока станет повеселей, можно и помереть, — сказала Карин, оглянувшись на Тень. — Давай не будем дожидаться.

Паниль ощутил, что двигатель его жизни только что завелся на полную мощность. Несмотря на усталость, он купался в искрах энергии, которые Карин рассыпала вокруг себя. В ее походке появился новый ритм, которого в операционной и признаков не было. Ее тело плавно и быстро двигалось по прихожей, занавешенной черными портьерами, и он не отставал ни на шаг. Когда они вошли в посольские апартаменты, они по-прежнему держались за руки.

Образ принадлежит тому, что умеет видеть форму бесформенного. Жизнь принадлежит тому, кто может говорить без слов.

Лао Цзы, из Корабельных архивов

Оба солнца стояли высоко на темно-синем небе, подымая с поверхности воды теплые испарения. Чувствительные глаза Бретта, защищенные солнечными очками, которые отыскала для него Скади в одно из ящиков в рубке, оглядывали море. Грузовоз несся над волнами со скоростью, которая опьяняла его. Бретт восхищался тем, как быстро все его чувства приспособились к этой скорости. Ощущение свободы, того, что им удалось спастись, успокаивало его. Погоня не сможет двигаться так же быстро. Опасность могла ждать их только впереди, там, где испарения искривляли линию горизонта. Или, как выражался Твисп, «в будущем».

Когда Бретт совсем еще мальчиком впервые стоял с матерью на краю Вашона, водяные испарения населяли длинноусые драконы. Сегодня солнце грело его руки и лицо, словно впервые, просвечивая сквозь иллюминатор прямо на панель управления. Солнца зажигали золотые искры в черных волосах Скади. И никаких драконов.

Скади склонилась над пультом, озирая и море, и показания приборов, и экран над головой. Ее рот стянулся в резкую прямую линию, лишь тогда смягчавшуюся, когда девушка поглядывала на Бретта.

Широкая полоса келпа темной тенью тянулась через воду по правому борту. Скади направила судно вдоль келпа, выводя его на свободную воду. Бретт углядел внутри келпа зеленое яйцевидное образование. В самом центре овала зеленый цвет был ярким, как солнечные лучи. Чем дальше от центра, тем сильнее зелень темнела, пока не выцветала до желтого, а по краям так даже коричневого.

— Внешние края отмирают, — пояснила Скади, перехватив его взгляд, — а потом подворачиваются вовнутрь и укрепляют собой все слоевище.

Некоторое время они плыли молча.

Внезапно Скади, к вящему испугу Бретта, заглушила мотор. Огромное судно остановилось, взбрыкнув на волне.

Бретт бросил на Скади перепуганный взгляд, но она была совершенно спокойна.

— Заводи, — скомандовала Скади.

— Что?!

— Заводи, — повторила она со спокойной настойчивостью. — А вдруг я буду ранена?

Бретт занял свое кресло и посмотрел на пульт управления. Под экраном в самом центре панели располагались четыре переключателя с подписью «старт».

Он прочитал инструкцию и нажал на кнопку с подписью «зажигание». Послышалось жаркое шипение водородных двигателей.

Скади улыбнулась.

Следуя инструкции, Бретт посмотрел на экран. Крохотный контур судна обвел зеленое пятнышко на экране. Из него протянулась красная линия. Бретт нажал на кнопку, подписанную «вперед» и слегка добавил скорости, крепко держа управление свободной рукой. Он чувствовал, что у него вспотели ладони. Судно начало приподниматься на волнах.

— Приподыми, — напомнила ему Скади.

Он слегка повернул штурвал и добавил еще немного скорости. Судно плавным движением приподнялось из воды, и Бретт снова добавил газу. На спидометре замигали числа, после чего он замер на отметке 72. Зеленое пятно следовало по красной линии.

— Отлично, — воскликнула Скади. — А теперь давай я. Главное, не забывай следовать инструкциям.

Скади увеличила скорость. В кабине стало свежее, когда в нее ворвался внешний морской воздух.

Бретт разглядывал горизонт, насколько его отсюда было видно — урок Твиспа, который он усвоил почти бессознательно. Это был привычный для него пейзаж, вид, знакомый ему с раннего детства — открытое море с длинными волнами, там и сям с полосами келпа, серебристыми течениями и гребнями пены. Во всем этом был ритм, дававший ему удовлетворение. Все разнообразие становилось единством внутри него, как и в море все делалось единым. Солнца двигались раздельно, но и они встречались прежде, чем закатиться за горизонт. Волны сливались одна с другой и говорили о том, чего не увидишь глазами. Все было единым. Он попытался поговорить об этом со Скади.

— Солнца поступают так из-за своих эллиптических орбит, — ответила она. — А про волны я знаю. Все, что с ними связано, говорит нам о себе.

— Эллиптических? — переспросил Бретт.

— Мать мне говорила, что когда она была совсем молодой, солнца встречались в полдень.