Он тебя проспорил - Лана Пиратова

Взглядом ищет у меня одобрения своих слов.

— А потом мне надо было срочно уехать. Но я знал, что вернусь. За тобой. Ты нужна мне, Елизавета.

Теперь уже берет мою руку обеими руками и подносит к своим губам. Целует ее.

— Не надо, Стив, — прошу я и забираю свою руку.

— Это дикая страна, Елизавета, — вдруг произносит он. Встает и отходит к окну.

— Посмотри, — показывает рукой. — Слякоть. Грязь. А люди? Что они сделали с тобой? Ведь это чудо, что ты на свободе. Они упекли тебя за решетку. И никто из них. Никто. Не задумался о твоей судьбе.

Подходит ко мне. Опять садится рядом.

— Я предлагаю тебе уехать. Я помог тебе выйти на свободу. И я и дальше хочу помогать тебе. С тобой больше ничего не случится. Обещаю. Если ты будешь моей. Уедешь со мной. Забудешь обо всем, как о страшном сне.

— Но как? Стив? Как? — я и правда не понимаю его. — А мама? Как я уеду? Я же здесь всю жизнь прожила.

— Елизавета, — говорит Стив, — я не хотел тебе говорить. Но придется. Я разговаривал с Антоном. Даже подрался с ним. Его дружка не застал, к сожалению. Знаешь, что сказал Антон?

Выдерживает паузу.

— Что тебя не оставят в покое. Они уже знают, что адвокат близок к тому, чтобы снять с тебя обвинения. Но ты не нужна им на свободе.

— Кому это «им»? — сразу же спрашиваю я.

— Им, Лиза, — он многозначительно смотрит на меня. — Им.

Он говорит это так, будто я должна сама все понять.

Но я хочу выяснить.

И тут возвращается мама. При ней этот разговор не имеет смысла продолжать.

Стив сидит у нас до позднего вечера. Мама уже относится к нему как к близкому знакомому.

Уже стоя в коридоре, он целует ее руку и говорит:

— У Елизаветы есть важный разговор к Вам. Я жду ее слова. И надеюсь, что Вы поможете принять ей правильное решение.

Мама удивленно смотрит на меня.

Стив прощается и уходит.

Мама сразу же обращается ко мне:

— О чем она, дочка?

— Пойдем попьем чая, мам, — говорю я и веду ее, обняв за талию, на кухню.

Там рассказываю ей о предложении Стива. Мама всплескивает руками. И тогда мне приходится рассказать ей и о посещении Антона, и о словах адвоката, что меня подставили, подсунув липовые документы и воспользовавшись моей наивностью.

Мама вздыхает, но не перебивает. Дает мне договорить.

— И что ты думаешь? — спрашивает в конце.

Пожимаю плечами и смотрю в окно.

— Мне страшно, мам. И Антон, и Дженаб обладают властью. Что у них на уме, я не знаю.

— А что с Арманом? — спрашивает мама.

Я так и не сказала ей, что ребенок его.

— Не знаю, — отвечаю, закусывая губу. — Он улетел домой. Больше я ничего не знаю.

Мне хочется рыдать, но я не могу себе этого позволить.

— Вот, что я тебе скажу, Лиза, — произносит мама, теребя салфетку в руках. — Надо уезжать. Я боюсь за тебя. Это страшные люди и они ни перед чем не остановятся.

— А ребенок? — спрашиваю я. — Надо сказать Стиву.

— Не надо, — уверенно говорит мама. — Скажешь, что его. Потом. Когда случится у вас.

Смотрю на нее круглыми глазами.

— Как? Ты что, мам? Я не буду врать.

— Ты хочешь, чтобы твой ребенок рос счастливым? С живой мамой? Да еще и с папой? Тогда будешь. И врать. И притворяться.

— Я скажу ему.

— Нет. Стив — реальная возможность уехать подальше от них. А если он испугается? Куда тебе деваться? Ты не скажешь ему. Пусть у ребенка будет отец.

— Но, — задумываюсь, — если он не будет похож на него. Он не будет похож. Совсем.

И это правда. Стив — голубоглазый блондин. Арман… полная противоположность.

— Ну и что? — спокойствие мамы на этот счет меня поражает. — Мало ли не похожих на родителей детей рождается? Скажем, что он на отца твоего похож. Даже фотографию покажем.

Я молчу. Опять смотрю в окно.

Решение, которое сложно принять. Но сделать это необходимо. Не ради себя. Ради ребенка.

— Арман, значит? — вдруг спрашивает мама.

Быстро перевожу на нее взгляд. Она пристально смотрит на меня.

Я молча киваю.

Дни. Недели. Недели ожидания тянутся бесконечно долго.

Я у себя на Родине. Но почему меня так и тянет назад. И здесь уже ничего не держит. Только мама.

Ее уже выписали из клиники и теперь мы много времени проводим вместе.

Отец так и не появился.

Много сил, времени и средств ушло на то, чтобы добиться согласия султана на разрыв договора на брак с Шейназ.

Я так и не увидел ее. Да мне это и не нужно. Уверен, ей найдут достойного мужа.

Чтобы откупиться от родителей Шейназ, мне пришлось продать свои акции компании. По закону я должен был предложить их выкуп сначала другим акционерам. И их выкупил отец. Через адвоката. Мы с отцом даже не обмолвились словом по поводу сделки.

Была ли у меня за это обида на него? Нет.

После того, как он поступил с Лизой, я фактически вычеркнул его из жизни.

Никто из моего здешнего окружения не понял моего поступка. Ни разрыва договоренностей с родителями Шейназ, ни отказа от поста в Правительственном совете. Да, я никому и не объяснял. Зачем?

Все знала лишь мама.

Я не ожидал, что она так близко воспримет к сердцу мои проблемы.

Она много расспрашивала меня о Лисенке.

И, когда узнала, что она оказалась в тюрьме, то даже расплакалась.

Я и сам был готов разбить все в комнате после телефонного разговора с Маратом, в котором он сообщил мне это известие.

Я злился на собственное бессилие.

Она там, в тюрьме.

А я здесь. И не могу помочь ей. Не могу прижать к себе. Дать ей уверенность…

Все, что я могу, — нанять хорошего адвоката.

С поиском адвоката сильно помог Марат. Он находит самого лучшего адвоката по подобным делам. Его гонорар бьет все рекорды. Но цена сейчас не имеет значения.

Сейчас главное — вызволить Лисенка.

После того, как адвокат найден, я звоню отцу. Он не мог не знать обо всем этом. Не мог. Но не позвонил мне.

Что с ним?

— Да, Арман, — слышу я в трубке недовольный голос. — Вы назначили дату свадьбы?

Его интересует только одно.