Трудно поверить, но так: смеяться – тоже наука,
И для красавицы в ней польза немалая есть.
Рот раскрывай не во всю ширину, пусть будут прикрыты
Зубы губами, и пусть ямочкой ляжет щека.
Не сотрясай без конца утробу натужливым смехом —
Женственно должен звучать и легкомысленно смех.
А ведь иная, смеясь, неумело коверкает губы,
А у иной, на беду, смех на рыданье похож,
А у иной получается смех завыванием грубым,
Словно ослица ревет, жернов тяжелый взвалив.
Что не подвластно науке? И смех подвластен, и слезы —
Каждая знает для слез время, и меру, и вид.
Походка – также важное умение, которым должны овладеть красивые женщины (iii, 299):
Женская поступь – немалая доля всей прелести женской,
Женскою поступью нас можно привлечь и спугнуть.
Вот выступает одна, развеваются складки туники,
Важно заносит ступню, ловким бедром шевелит;
Вот другая бредет, как румяная умбрская баба,
И отмеряет шаги, ноги расставив дугой;
Эта – слишком груба, а эта – изнежена слишком:
Что ж, как во всем, так и здесь верная мера нужна.
Овидий придает большое значение утонченности и культурности как мужчин, так и женщин. Без сомнения, он знает, что некоторые греческие гетеры были умны и образованны, и надеется, что аналогичное достижение цивилизации появится и в Риме. Мужчинам он дает такой совет (ii, 112):
Ты приложи к красоте малую долю ума.
Ведь красота – ненадежная вещь, убывает с годами:
Чем протяженней она, тем ее сила слабей…
Не забывай и о том, что для всякой души благотворно
Знание двух языков и благородных наук.
А женщинам такой (iii, 329):
Знай и косского строки певца, и стихи Каллимаха,
Знай и хмельные слова музы теосских пиров,
Знай сочиненья Сафо (что может быть их сладострастней?),
И как хитрец продувной Гета дурачит отца;
С пользою можно читать и тебя, наш нежный Проперций,
Или же ваши стихи, Галл и любезный Тибулл,
Или Варронов рассказ о том, как руно золотое,
Фрикс, на горе твоей послано было сестре,
Или о том, как скитался Эней, зачиная высокий
Рим, – знаменитей поэм не было в Риме и нет.
Наконец, он советует всем девушкам научиться пению, танцу и другим развлечениям. Но споры, брань и ссоры никогда не должны присутствовать ни в общественной жизни, ни в отношениях любовников (ii, 155):
…Это – супружества часть, в законном приданое браке,
А меж любовников речь ласкова будь и мила.
Вам не закон приказал сойтись к единому ложу —
Силу закона иметь будет над вами Любовь.
Пусть, к приятным словам склоняясь польщенной душою,
Будет подруга всегда рада увидеть тебя!
Обман в любви всегда оправдан (i, 611):
С ролью влюбленного сладь, словами яви свои раны,
Хитрость любую найди – пусть лишь поверит она.
Это нетрудно: ведь каждая мнит, что любви она стоит;
Даже и та, что дурна, верит в свою красоту.
Часто бывало: притворно любя, притворщик влюблялся,
Взявшись казаться таким, впрямь становился таков…
Будем неверны неверным! Пускай нечестивое племя,
С хитростью выйдя на нас, в свой же силок попадет.
Когда влюбленный доходит до крайнего предела, он должен отбросить стыд (i, 663):
А поцелуи? Возможно ли их не вмешивать в просьбы?
Пусть не дается – а ты и с недающей бери.
Ежели будет бороться и ежели скажет: «Негодный!» —
Знай: не своей, а твоей хочет победы в борьбе.
Только старайся о том, чтоб не ранить нежные губы,
Чтобы на грубость твою дева пенять не могла.
Кто, сорвав поцелуй, не сорвал и всего остального,
Истинно молвлю, тому и поцелуи не впрок.
Что помешало тебе достичь полноты вожделенной?
Стыд? Совсем и не стыд – разве что серость твоя.
Это насилье? Пускай: и насилье красавицам мило —
То, что хотят они дать, нехотя лучше дадут.
Силою женщину взяв, сам увидишь, что женщина рада
И что бесчестье она воспринимает как дар.
Если ж она, хоть могла претерпеть, а нетронутой вышла,
То под веселым лицом тайную чувствует грусть.
В другом месте Овидий говорит «любовь ненавидит ленивых» и нередко сравнивает любовь с воинской службой (напр., «Наука любви», ii, 233).
Верность его не интересует. Если женщина неверна, виноват часто мужчина (ii, 367):
Ты ее сделал изменницей, дав им и время и место,
Ты ей указывал путь – и понимала она.
Правда: ведь муж далеко, а гость обходительный близко,
И на постели пустой страшно одной ночевать.
Думай как хочешь, Атрид, а по мне, так Елена невинна:
То, что покладистый муж дал ей, она приняла.
Итак, поэт не осуждает жену за измену, если ею, как и многими другими, «пренебрегали». А вот его представление о мужской морали (ii, 387):
Но не подумай, что мой приговор: «Будь верен единой», —
Боже тебя сохрани! Это и в браке невмочь.
Но другие интрижки следует хранить в тайне, чтобы о них не узнала ревнивая жена (ii, 391):
И не дари подарков таких, чтобы стали приметой,
И постоянного дня не отводи для измен,
И, чтоб тебя не сумели застичь в знакомом приюте,
Разным подругам для встреч разное место назначь.
А сочиняя письмо, перечитывай каждую строчку:
Женщины видят в словах больше, чем сказано в них…
Сколько, однако, греха ни скрывай, всего ты не скроешь;
Но и попавшись врасплох, все отрицай до конца.
Будь не более ласков и льстив, чем бываешь обычно:
Слишком униженный вид – тоже ведь признак вины.
Но не жалей своих сил в постели – вот путь к примиренью!
Что у Венеры украл, то вороти ей сполна.
В общем, мужчина всегда может примириться с женщиной, переспав с ней, какой бы бурной ни была их ссора (ii, 461):
Вволю побуйствовать дай, дай ненависть вылить воочью
И укроти ее пыл миром на ложе утех.
Любовник не должен обращать внимание на других искателей милости своей возлюбленной. В этой связи Овидий подробно пересказывает известный миф о романе Венеры с Марсом (ii, 561). Урок, который он старается донести до читателя, – мужу бесполезно шпионить за неверной женой.
Напротив, после того, как о связи Венеры с Марсом стало всем известно, они продолжили свой роман уже совсем в открытую:
С этих-то пор что творилось в тиши, то творится открыто:
Ты, Вулкан, виноват в том, что не стало стыда!
В конце второй и третьей книг поэт дает ряд серьезных советов по технике полового акта и всего, что ему предшествует. Эти строки прославили сочинение Овидия на века. Согласно современным представлениям, им место не в поэме, а в пособии по технике секса. Разумеется, мы не станем воспроизводить их в этой книге. Можно упомянуть лишь один момент (ii, 683 и далее), где Овидий заводит разговор о гомосексуализме, который для поэта «не мил», так как сексуальное удовлетворение при нем не взаимное, а одностороннее. В этом замечании видно спокойное и аморальное отношение к гомосексуализму, характерное для римских поэтов.
