Благие намерения - Владислав Гончаров

— Что это? — спросил он, протягивая стеклянный цилиндрик.

— Сейчас? — как-то странно переспросил Тианги, выдавливая в склянку остаток сока. — Спиртной напиток…

— А раньше?

— Долго объяснять, — сказал Тианги и, взяв со стола гладкий круглый шнур, тоже сел на пол. Неуловимым и каким-то обыденным движением вывязал сложный узел и вопросительно посмотрел на своего молчаливого товарища. Ар-Шарлахи с интересом присматривался к шерстяному некрашеному одеялу, в которое тот по-прежнему зябко кутался. Изжелта-бурый оттенок наводил на мысль о верблюжьем подшерстке, но мысль эту Ар-Шарлахи отверг немедленно. Даже в упраздненном ныне храме Четырех Верблюдов кошма, свалянная из священного подшерстка, имела куда более скромные размеры. Кроме того, одеяло с виду было совсем новым.

— Называй меня Ани, — сказал человек и, помолчав, продолжил: — Итак, ты говоришь, что стал разбойником пятнадцать дней назад. Как это произошло?

— На корабле начался бунт, — решив не вдаваться в подробности, объяснил Ар-Шарлахи. — Меня выбрали главарем…

Он запнулся, увидев, что Тианги сноровисто вывязал еще один узел, сложнее первого. Словно записал то, что произнес Ар-Шарлахи.

— Не отвлекайся, — бросил Ани (кстати, еще одно совершенно неслыханное имя!). — Почему именно тебя?

— По ошибке. Меня приняли за Шарлаха… Есть такой разбойник, и у нас с ним похожие имена… Словом, меня схватили вместо него.

Украдкой он покосился на Тианги. Тот прислушивался к беседе и сосредоточенно вывязывал узлы.

— То есть тебя везли в Харву, но ты поднял бунт?

— Нет. Меня как раз везли из Харвы. Государь послал караван к морю…

Оба собеседника вскинули головы, и Ар-Шарлахи осекся. Должно быть, он сказал сейчас нечто крайне для них важное. Тианги даже не довязал узла.

— Улькар ищет путь к морю? — недоверчиво спросил Ани и тревожно взглянул на Тианги: — Погоди вязать… Зачем?

Ар-Шарлахи объяснил.

Внезапно смуглое лицо Тианги исказилось. Он швырнул шнурок об пол и вскочил на ноги.

— Какое бессмертие? Что за бред?.. — Он резко повернулся к Ани. — Вот видишь, тамахи? Значит, я был прав! Он уже тогда затевал собственную игру! А теперь и вовсе отбился от рук!..

— Успокойся, — негромко проговорил Ани, и Тианги с Довольным видом снова опустился на пол. — А кто готов в поход? Сам Улькар?

— Досточтимый Тамзаа, — сказал Ар-Шарлахи, и собеседники его опять переглянулись.

— Не понимаю… — растерянно произнес Тианги. — Ирва ничего не сообщал об этом…

Хмурый Ани кутался в одеяло.

— То есть дело затевалось настолько тайное, — подвел он итог, — что в него даже не посвятили секретарей… Да, пожалуй, ты прав. Улькар действительно отбился от рук… Ну а ты, Ар-Шарлахи? Какое ты имел отношение к этому походу?

— Я был проводником.

— Ты знаешь дорогу к морю?

— Нет… Предполагалось, что ее знает Шарлах…

— Это с которым тебя перепутали?

— Да.

Ани опустил курчавую голову и надолго задумался.

— Как полагаешь, пошлет Улькар второй караван?

— Н-не знаю… — сказал Ар-Шарлахи. — Без проводника?.. Вряд ли… Хотя… Нет, не знаю.

— Шарлах в самом деле выходил к морю?

— Нет.

— Почему ты так уверен?

— Я разговаривал об этом с… с его людьми.

Ани кивнул и испытующе взглянул на Тианги. Тот пожал плечами.

— А с другой стороны, тамахи, зачем ему врать? — спросил он.

Ар-Шарлахи, естественно, сообразивший, что речь идет именно о нем, почувствовал обиду и испуг.

— Клянусь рогом верблюда по имени Ганеб! — запальчиво вскричал он, прижав ладони к груди. — Я понимаю, история моя достаточно невероятна, но тем не менее все, что я вам рассказал, правда!

Тианги посмотрел на него и усмехнулся.

— Вся прелесть этой клятвы в ее двусмысленности, заметил он. — Какое бы имя ни носил верблюд, рог у него все равно не вырастет.

— То есть как? — опешил Ар-Шарлахи. — А статуи на храме?..

Тианги засмеялся:

— Это не верблюды. Это легенда… А настоящий верблюд — просто большое безрогое и довольно уродливое животное. Вдобавок плюется…

Ар-Шарлахи, обомлев, глядел на спокойное, улыбающееся лицо Тианги.

— Ты… их видел?.. Живых?..

Вместо ответа Тианги покосился на вновь погрузившегося в раздумья Ани.

— А знаешь, он мне нравится, — сообщил Тианги. — Кажется, это как раз то, что нам нужно. Свозить его на ту сторону, показать верблюда…

Ар-Шарлахи весьма покоробило, что о нем говорят как об отсутствующем. Или как о чем-то неодушевленном. Но оскорбиться как следует он не успел — слишком уж ошеломительно прозвучали последние слова Тианги.

— На ту сторону гор?!

Ани нахмурился и, выпростав из одеяла смуглую руку, жестом попросил молчания.

— Послушай меня, Ар-Шарлахи. Во-первых, перестань нас бояться. В худшем случае (то есть если мы сейчас с тобой ни о чем не договоримся) ты просто уходишь. На своем корабле и со своими людьми.

— А в лучшем?

Ани хотел ответить, но тут большая черная пятерня отбросила занавеску, и в помещение ступил человек, при одном только взгляде на которого у Ар-Шарлахи похолодело внутри. Человек был темнокож, курчав и чертами лица наминал туземцев, однако рост… Вошедший был выше и куда шире всех присутствующих. Но даже не это испугало Ар-Шарлахи. Лицо и грудь незнакомца покрывал замысловатый узор синеватого оттенка. Ничего подобного Ар-Шарлахи видеть никогда не приходилось. В памяти почему-то всплыли жуткие в своей правильности шрамы, украшающие колдуна Мбангу…

Человек повернул щекастое разрисованное лицо к Ани и заговорил, после чего Ар-Шарлахи испытал еще одно потрясение. Язык был ему незнаком. Ничуть не напоминающая гнусавые всхлипы низкорослых черных туземцев напевная речь вошедшего изобиловала придыханиями и, казалось, состояла из одних гласных. Единственным знакомым звукосочетанием было часто повторяющееся «Ани-тамаи».

Ани слушал и хмурился все больше.

— За третий насос отвечаешь ты, — бросил он наконец. Темнолицый разрисованный незнакомец взволновался и заговорил снова.

Ани дотянулся до одного из лежащих на столе шнуров и бросил его незнакомцу.

— Иди и вяжи, — сказал он. — Видишь же: у нас здесь и без тебя дел хватает.

Человек расстроенно махнул рукой и вышел. Ар-Шарлахи сидел неподвижно, не в силах отвести глаз от колыхнувшейся занавески.

— Чего испугался? — сказал Тианги. — Каждый украшает себя как может…