Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков - Иван Черных

(Из боевого донесения)

В канун Нового года погода окончательно испортилась: средиземноморский циклон принес такой густой туман, что в двух шагах ничего не было видно. В полку наступило относительное затишье. Летный состав делился боевым опытом — бомбометанием, ведением воздушных боев и разведки, технический состав приводил в порядок боевые машины.

Окружение группировки Паулюса в районе Сталинграда, наступление войск Юго-Западного и Воронежского фронтов на Среднем Дону подняли настроение русских: в полку все буквально торжествовали, а он, Хохбауэр-Пикалов, сжимал от злости челюсти и мысленно разражался такими ругательствами в адрес своих «хозяев», которых, услышь они хоть десятую часть того, что он о них думал и чего им желал, хватила бы кондрашка. Они, видите ли, недовольны его работой: не сообщил о готовящемся бомбовом ударе по Армавирскому аэродрому, поздно передал радиограмму о вылете бомбардировщиков на Тихорецк. А как бы, спрашивается, он мог предупредить их своевременно, когда сам не знал, в какое время полку дадут команду на вылет? А когда узнал, все равно ничего поделать не мог — его послали в дивизию для координации связи с постами наблюдения. А его связники, выброшенные чуть ли не год назад, сгинули. И вместе с ними — портативный передатчик. Потому приходится ему пользоваться только самолетной радиостанцией и только в полете, чтобы не засекли его и не поймали на месте преступления. И так он рискует больше, чем надо: при налете на Тихорецк он отстучал ключом, едва поднялись в воздух, почти над своим аэродромом. И не его вина, что двух часов оказалось недостаточно, чтобы сотрудники «Валли-4» предупредили коменданта Тихорецка и успели рассредоточить войска и технику… Да, русские наделали там шороху — три дня рвались на железной дороге вагоны с боеприпасами и бушевали пожары; одна из лучших горнострелковых дивизий приказала долго жить… А они все его обещанками кормили: «Ждите». Вот и дождались… И, похоже, урок им не пошел впрок. Снова радируют: связники-де к нему посланы, пусть не волнуется, они сами его найдут. Найдут ли? Три месяца назад случайно он видел шифровку в штабе, в которой напоминалось о бдительности. Приводился пример, что в одну из отступающих частей под видом эвакуированной жены командира пробралась красивая молодая женщина, оказавшаяся немецкой шпионкой. Вполне возможно, что речь шла о его связной. А Старик либо тоже попал в руки контрразведки, либо сам ждет помощников. Как бы там ни было, надо самому позаботиться о сообщнике. Тем более что такой есть и давно нуждается в крепкой направляющей руке.

Капитан Серебряный после госпиталя стал еще бесшабашнее, пьет чуть ли не каждый день — где он только добывает водку? — на замечания Туманова не обращает внимания, и между командиром и штурманом образовалась заметная трещина, чем можно воспользоваться. К Пикалову Серебряный по-прежнему благоволит, по пьянке клянется ему в преданности и дружбе, желает летать в одном экипаже. А поскольку радиста у Туманова пока нет, а комэск то полетами руководит, то в штабе дивизии дежурит, Пикалов выполняет желание штурмана, планирует себя на боевые вылеты в экипаже Туманова, что еще более привязывает Серебряного к начальнику связи эскадрильи. Они вместе ходят на занятия, в столовую, вместе проводят досуг, когда выдаются свободные от службы минуты.

Сегодня, едва Пикалов закончил занятия с радистами, в класс вошел Серебряный и весело подмигнул ему:

— Есть шансы встретить Новый год по высшему разряду. Желаешь?

— В нашей-то дыре? — усомнился Пикалов, нарочито поддразнивая Ваню, чтобы тот быстрее выложил свои карты.

— Почему в нашей? В семи километрах от нас есть отличное рыбацкое село, Булак называется. Так вот, оттуда пришло приглашение отпраздновать Новый год вместе с ними в их клубе.

— Топать в такую погоду семь километров — уволь, братец. Я пас, — не согласился Пикалов.

— Ну и дурак, — констатировал Серебряный. — Там такие девочки! Полтора года мужчин не видели. Представляешь?

— Не очень. Даже если Омеля кого-то и отпустит туда, то часам к двум ночи прикажет явиться в полк. Мало ли какие могут поступить вводные.

— Не поступят, — стоял на своем Серебряный. — Ветродуи на целую неделю дают плохую погоду. И Омеля разрешил отпустить в Булак по восемь человек из эскадрильи.

— А Хмурый твой идет? — как бы между прочим поинтересовался Пикалов.

— Нет. Все о своей Рите тоскует… Да без него и лучше. Надоел он мне со своими нравоучениями. Так махнем?

Пикалов еще немного поманежил друга, помолчал и с улыбкой развел руками:

— Ну коли там девочки…

Омельченко для поездки в Булак выделил крытую грузовую автомашину, но, как Пикалов и предполагал, приказал всем к двум часам ночи быть в гарнизоне.

— Ну это как обстоятельства сложатся, — усмехнулся Серебряный…

Перед поездкой Ваня успел пропустить рюмку и, сидя в машине, сыпал такие небылицы, от которых товарищи то и дело хватались за животы.

Из клуба уже неслась музыка, и, едва машина остановилась, встречать летчиков вышли две молодые бойкие женщины, назвавшиеся Полиной и Антониной. В зале Пикалов рассмотрел их: обе симпатичные, любящие и умеющие поговорить — они так и сыпали приветствия летчикам, ведя их к сцене, где стояло несколько скамеек; Полина — высокая, крепкой кости, Антонина — среднего роста, но тоже плотная, крутобедрая, с сильными, жесткими от воды и ветров руками. Им было лет по двадцать пять, а судя по кольцам на безымянных пальцах правой руки, обе замужние.

— Беру на прицел Антонину, — шепнул Пикалову Серебряный.

— Не торопись, здесь есть моложе и лучше, — так же шепотом ответил Пикалов.

В середине зала под звуки вальса кружилось несколько девушек, и, хотя освещение было слабенькое — на стенах висели обыкновенные керосиновые лампы, — Пикалов успел рассмотреть красивые мордашки.

Полина и Антонина провели гостей к сцене и с радушной улыбкой гостеприимных хозяек предложили им осмотреться, выбрать себе партнерш и веселиться до одиннадцати часов. В одиннадцать все приглашались в столовую на праздничный ужин.

Полина и Антонина ушли. Танец кончился, и девушки выстроились вдоль стен, с любопытством рассматривая прибывших, перекидывая взгляды с одного на другого. Пикалов обратил внимание, что с него не спускает глаз невысокая красивая шатенка. Серебряный тоже заметил это и толкнул друга в бок

— Крути виражи, Миша, два пулемета нацелили тебе прямо в сердце.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарил Пикалов. — С такой можно потягаться. — В это время снова заиграла музыка, и старший лейтенант расправил плечи. — Прикрой, Ваня, иду в атаку.

Девушка сделала вид, что не заметила направившегося к ней высокого командира, отвела взгляд в сторону и повернула голову лишь тогда, когда он произнес:

— Разрешите?

На ее лице не отразилось ни малейших эмоций, словно минуту назад она и не наблюдала за ним. «Ну, погоди, — мысленно пригрозил Пикалов, — я отплачу тебе за показное равнодушие». И сразу же нанес удар: