Повелитель бурь - Андрей Воронин

Все это было так, но, вернувшись с Черного моря, Федор Филиппович стал брать с собой пистолет. Брал он его не всегда — когда вспоминал, тогда и брал. Сейчас вот вспомнил, взял, и сразу на душе стало спокойнее. Мало ли что может приключиться по дороге от Лубянки до Арбата!

Неопределенность измучила Федора Филипповича, словно больной зуб. Поначалу он терялся в догадках, не в силах понять, каким образом организаторы покушения вышли на него. Ведь он приехал на побережье инкогнито, в сугубо частном порядке, и в Москве о цели его поездки не знала ни одна живая душа. На курорте он вел себя тихо, ни во что не вмешиваясь — ходил на пляж, сидел на веранде, пил молодое вино и закусывал виноградом. Кому же понадобилось в него стрелять? Кто мог догадаться, что тихий курортник пенсионного возраста на самом деле не тот, за кого себя выдает?

Как-то, сидя дома за завтраком, Федор Филиппович неожиданно выронил вилку и застыл, как громом пораженный. Становой! Когда Глеб назвал ему фамилию командира спасателей, она показалась генералу смутно знакомой, и только сейчас он вспомнил, что когда-то знавал подполковника ФСБ Максима Станового. Кажется, с ним вышла какая-то некрасивая история, и он вынужден был уйти в отставку.

Что ж, пожилой генерал мог не вспомнить молодого подполковника, с которым сталкивался всего пару раз. Зато подполковник, встретившись с ним на улице, наверняка узнал его и сделал для себя соответствующие выводы из этой встречи. То есть мог сделать, если испытывал в этом потребность. И чем больше Федор Филиппович об этом думал, тем сильнее ему казалось, что Становой — самая подходящая кандидатура на роль подозреваемого.

Генерал запросил в архиве личное дело подполковника Станового и изучил его от корки до корки. Да, Максим Юрьевич обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы организовать эту аферу. Он был решителен и смел в своих поступках и мыслях, и выданные в разные годы разными людьми служебные характеристики на офицера Станового среди прочих его качеств неизменно упоминали богатую фантазию. Служебная характеристика — документ в достаточной степени формальный, и нужно обладать по-настоящему незаурядной фантазией, чтобы это, несерьезное на первый взгляд, качество было замечено начальством и внесено в официальную характеристику.

Словом, Становой был одним из тех людей, которые могут бесконечно долго кружить под самым носом у неповоротливого монстра силовых ведомств, охраняющего сладкий бюджетный пирог, — уворачиваться, финтить, дергать за усы, не забывая при этом все время отщипывать от пирога кусочек за кусочком. К тому же, у Максима Юрьевича имелся к упомянутому монстру небольшой личный счет — небольшой с точки зрения монстра, но для самого Станового наверняка огромный. Государство, которому Максим Становой бескорыстно и недурно служил верой и правдой на протяжении многих лет, отплатило ему презрением, так что сохранять лояльность по отношению к нему у Станового причин не было.

В то же время Федор Филиппович отлично сознавал, что все это обыкновенные домыслы. Нужно быть законченным параноиком, чтобы на основании домыслов и туманных косвенных улик отправить на тот свет живого человека — умного, симпатичного и, между прочим, приносящего людям немалую пользу на своем новом рабочем месте. Находясь в районе стихийного бедствия на Черноморском побережье, Федор Филиппович имел отличную возможность оценить стиль работы Максима Станового и убедиться, что работник он незаменимый.

Он позаимствовал зонтик у своего адъютанта, ответив на его недоуменное: «Зачем?» коротким и исчерпывающим: «Надо». Спускаясь по лестнице, Федор Филиппович мысленно потешался над собой: как хорошо быть генералом! Можно ничего не объяснять — по крайней мере, подчиненным. А бедняга подполковник теперь до конца дня будет сидеть за своим столиком в приемной и ломать голову: зачем это шефу понадобился его зонт, когда он может в любой момент вызвать служебную машину?

До Арбата генерал добрался на метро. Когда он вошел в подъезд дома, где находилась конспиративная квартира Слепого, брюки у него были мокры до колен, в туфлях едва ли не хлюпало, а левый рукав пиджака заметно потяжелел от пропитавшей его воды, несколько уравновесив оттягивавший правый карман пистолет.

Преодолевая последний лестничный марш, Федор Филиппович услышал, как наверху щелкнул отпираемый замок. Звук был знакомый, генерал посмотрел на часы и убедился, что пришел минута в минуту. Дверь квартиры распахнулась, и на пороге, улыбаясь Федору Филипповичу, появился Глеб. Из прихожей тянуло смешанным ароматом хорошего кофе и дорогого табака. Это был персональный запах Глеба Сиверова, надолго пропитывавший любое место, где тот проводил хотя бы сутки. Вместе с запахом из глубины квартиры мягкими волнами плыла негромкая музыка. Весьма посредственно разбиравшийся в классике Потапчук почему-то решил, что это Григ, хотя ни за какие деньги не сумел бы обосновать свое решение.

— Раздевайтесь, Федор Филиппович, — сказал Глеб, принимая у генерала мокрый зонт и ставя его на просушку в угол прихожей. — Вам надо обсохнуть. Может быть, ванну примете? Сделаем погорячее. А?..

— А ты мне спинку потрешь? — ворчливо спросил генерал, отдавая ему мокрый пиджак.

Сиверов взял пиджак и удивленно приподнял брови, почувствовав его вес. Генерал мысленно закряхтел от досады: он совсем забыл про лежавший в кармане пистолет. Впрочем, Глеб ничего не сказал, ограничившись тем, что аккуратно пристроил пиджак на змеевике в ванной. Пиджак повисел секунду и начал сползать, норовя свалиться на пол. Слепой вопросительно посмотрел на Потапчука.

— Давай, давай, — проворчал Федор Филиппович, — вынимай. А то разводишь дипломатию, как не родной…

Глеб запустил руку в карман генеральского пиджака, вынул оттуда тяжелую черную «беретту» и небрежно положил на полочку под зеркалом. Рядом с наполовину выжатым тюбиком зубной пасты и флаконом дорогого одеколона громоздкий пистолет смотрелся, мягко говоря, странно. Впрочем, в этой квартире странным было все, начиная с ее жильца и кончая, наверное, последним тараканом. Подумав об этом, Потапчук развеселился: в самом деле, здешние тараканы обладали таким уровнем информированности, что запросто могли бы написать политические детективы или выступить по телевидению с сенсационными разоблачениями.

Войдя в комнату, Глеб первым делом выключил музыку. Это окончательно убедило генерала в том, что разговор предстоит серьезный. Пока Федор Филиппович устраивался в своем любимом кресле, Глеб нырнул в шкафчик и поставил на низкий столик перед ним пузатую бутылку матового стекла и две рюмки.

— Вот, — немного оживившись, одобрительно сказал генерал, — это другое дело. А ты говоришь, ванну…

— Я просто предоставил вам свободу выбора, — сказал Глеб, усаживаясь в кресло напротив.

Потапчук фыркнул.

— Тоже мне, выбор, — сказал он. — Какой же русский, выбирая между ванной и коньяком, отдаст предпочтение ванне? Чего тут выбирать?!

— Ваша правда, — согласился Слепой. — Банька и коньячок — понятия взаимодополняющие.

— Вот именно. Ладно, хватит дразнить. Я уж и забыл, когда в последний раз по-настоящему парился. Поэтому не трави душу. Лучше расскажи, где тебя носило. Ты узнал что-нибудь про этого Ляшенко?