Дневная красавица - Жозеф Кессель

Сэр Арчибальд скрипнул зубами так сильно, что все его лицо исказилось. Потом воскликнул:

— Вы больше не спрашиваете меня. Как странно! Как раз в тот момент, когда это становится интересным!

Он был прав. Я был парализован непреодолимым отвращением. Моя молодость, какой бы бурной она ни была, испытывала лишь чистые и здоровые желания. То, что открыл мне сэр Арчибальд, представлялось уничтожающим блеск, богатство мира.

Я смог лишь ответить:

— Но как же, как же вы не помешали?..

— О! Я, — усмехнулся сэр Арчибальд, — я!..

Своими немощными руками он сделал жест, будто кидает горсть земли на гроб.

— Я был живой труп. Я ничего не соображал. Я ничего не замечал. Я испытывал даже признательность к Ван Беку. Мне понадобились годы, чтобы понять. Мог ли я вообразить? Да даже если бы и мог, я был связан, и с каждым годом все сильнее. Каждую свою операцию Ван Бек возлагал на меня. Я стал его подставным лицом. Боже! Где мы только не «работали»! От Сингапура до Австралии и Тонкина и на китайском побережье. У Ван Бека повсюду были связи. Он продавал краденый жемчуг, наркотики, ради которых убивали, он продавал кули, женщин, и при этом я всегда служил подставным лицом.

У него есть письма и документы, по которым он может меня повесить. Я не мог сопротивляться: я попал в хитросплетение обстоятельств. И к тому же существовала Флоранс, которую мы навещали каждую весну, которая подрастала, становясь все красивее.

Сэр Арчибальд еще раз горестно вздохнул — его вздох походил на хрип задыхающегося человека.

— Виски! — приказал он с диким нетерпением юнге, который как раз проходил по залу.

Мальчик принес нам выпить.

— Убирайся! — крикнул сэр Арчибальд. Маленький малаец вопросительно взглянул на меня.

— Да, да, — прошептал я.

Сэр Арчибальд продолжал свой рассказ. Теперь он говорил не для меня.

— Флоранс должно было исполниться двенадцать лет, когда Ван Бек в первый раз поцеловал ее, приласкал. Я был при этом, но даже не пошевельнулся. Удивление… страх… слабость. Все вместе. Но Флоранс поцарапала ногтями лицо Ван Бека. Казалось, он был от этого счастлив. «Через четыре года, — сказал он мне, — она станет еще более дикой, и это к лучшему!»

Однако через четыре года вспыхнула война. Она застала нас недалеко от Сиднея. Наше судно плавало под британским флагом: оно было реквизировано. Чтобы вернуться в Японию, нам пришлось ждать, ждать и ждать. Поэтому с 1914 года я не видел Флоранс. И вот несколько дней назад она встретила меня, как чужого.

— А Ван Бек? — спросил я.

— Она не захотела его видеть. Она закрылась в своей каюте. Это… О! Теперь я могу это сказать… она вышла из-за вас… Я… хотел помешать этому любой ценой…

— Почему? Да почему же? Вы ненавидите Ван Бека.

— Да, да. Но я боюсь. Я так боюсь его, так боюсь за нее! — Сэр Арчибальд понизил голос до едва различимого шепота. — Он попал в свою собственную ловушку. Он любит ее, как сумасшедший. Он готовился к свадебной ночи в течение четырнадцати лет. Он назвал судно «Яванская роза» в ее честь. Он должен жениться на ней в Макао, логове, где все пираты — его друзья. Если он не почувствует, как этого ожидает, что Флоранс не тронута, он ее задушит, я это чувствую, я знаю это… и… теперь — все кончено — он ее убьет. Вот что вы наделали. Однако я все сделал, все!

Руки сэра Арчибальда вновь закрыли лицо, как если бы он хотел спрятаться от видения, которое не мог больше выносить.

Но тут все мои силы проснулись, все мое нетерпение, вся добродетель моего возраста, умноженные, вспыхнувшие благодаря свободной и полной жизни.

Я схватил за руки сэра Арчибальда, оторвал от его лица, которое, как он желал, ничего бы не видело, и крикнул:

— Ван Бек не убьет Флоранс. Ван Бек не женится на Флоранс. Я заставлю вас защитить ее.

Сэр Арчибальд взглянул на меня, покачав головой, как старая лошадь, у которой больше нет сил.

— Защитить ее? Как? — спросил он.

— Вы пойдете к английскому консулу.

— Чтобы он бросил меня в тюрьму? Говорю вам, что Ван Бек может привести меня к виселице.

— Вы так дорожите своими оставшимися годами?

— Вы поймете, — сказал тихо сэр Арчибальд, — что в определенном возрасте не так легко уйти из жизни… Но дело не в этом. Что станет с моей девочкой? Танцовщица для матросов? Певица для китайцев? Она английской крови все-таки, не забывайте этого. И хорошей крови. Ван Бек богат… Ван Бек из благородной семьи… Однажды Ван Бек умрет, и тогда Флоранс…

Я оборвал эти высказывания, которыми сэр Арчибальд пытался, несомненно, утешиться не один раз.

— Она согласна на это?

Сэр Арчибальд посмотрел на меня невидящим взглядом.

— Но она ничего не знает! — ответил он. — Я не осмелился ей что-либо объяснить.

Он снова закрыл лицо руками. Его плечи сотрясались. Ничего нельзя было добиться от этого ничтожества, в котором сочетались трусость, физическое истощение, стыд и пронзительная боль.

— Ладно! — сказал я вдруг. — Я увезу вас в Европу!

Отчего мне пришло в голову это решение, которого я сам не ожидал и которое меня удивило так же, как если бы его принял кто-то за меня.

Вовсе не желание спасти сэра Арчибальда, ни даже Флоранс, толкнуло меня на это. Мне казалось невероятным, чтобы какой-то человек ужасом и деньгами мог распоряжаться по своему усмотрению двумя человеческими существами. Я взбунтовался во имя абстрактного понятия и в угоду демону свободы, силы, отваги, который жил у меня внутри и который должен был, по моему мнению, править миром.

Я тотчас испугался эффекта, который мои слова произвели на сэра Арчибальда. Дрожа от старческого гнева, он выпрямился, но руки его не подчинялись ему, и он тщетно пытался ухватить меня за отвороты кителя.

— Вы не имеете права! — крикнул он. — Я вам запрещаю… я вам запрещаю…

— Но в чем дело? В чем же дело?

— Вы шутите, вы меня оскорбляете! А я все вам сказал, все вам доверил, потому что… потому что вы понравились Флоранс. Почему же вы смеетесь надо мной?

— Да я и не думал! — воскликнул я. — Я говорил вам серьезно. Я не хочу оставлять вас Ван Беку.

Руки сэра Арчибальда поднялись до моих плеч. Он поднял ко мне свое лицо и долго, долго смотрел на меня.

— Вы в самом деле так подумали, — прошептал он, не веря. — Но… у вас же ни одного су!

— Я улажу это. Не беспокойтесь! — произнес я твердо. — Консул Франции… французская колония… У меня есть рекомендательные письма. Я объясню свое положение, займу.

Радостное удивление, невыразимая благодарность, проступившие на лице сэра Арчибальда, показались мне нелепыми и тягостными. Неважно, что мне предстояло добыть деньги. Моя природная непредусмотрительность преобразовалась в результате войны в головокружительную отвагу.