Сказки века джаза - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Плач Бернис достиг высокой ноты; она резко вскочила и умчалась из комнаты.

Спустя час, когда Марджори сидела в библиотеке, полностью поглощенная написанием одного из тех изумительно туманных и ни к чему не обязывающих писем, сочинять которые умеют только девушки, Бернис появилась вновь: с покрасневшими глазами, нарочито спокойная. Она не удостоила Марджори взглядом, взяла первую попавшуюся книгу с полки и уселась, будто собираясь почитать. Марджори же продолжила писать. Когда часы пробили полдень, Бернис громко захлопнула книгу:

– Думаю, мне надо съездить купить билет на поезд.

Это было совсем не то начало разговора, которое она придумала и отрепетировала наверху, но, поскольку Марджори не улавливала ее намеков – не уговаривала ее передумать, не говорила, что все это было ошибкой, – ничего лучше ей в голову не пришло.

– Сейчас, я только закончу письмо, – ответила Марджори, даже не оторвав взгляда от бумаги. – Хочу отправить его ближайшей почтой.

Всю следующую минуту ее ручка деловито поскрипывала; затем Марджори откинула голову и расслабилась, всем своим видом демонстрируя «к вашим услугам». И вновь начинать разговор пришлось Бернис:

– Ты хочешь, чтобы я уехала домой?

– Ну, мне кажется, – задумавшись, ответила Марджори, – если тебе здесь не нравится, лучше уехать. Что толку чувствовать себя несчастной?

– А не кажется ли тебе, что банальная доброжелательность…

– Ах, пожалуйста, только не цитируй мне «Маленьких женщин»! – с раздражением воскликнула Марджори. – Это уже не модно.

– Ты так считаешь?

– Господи, да! Разве современная девушка может жить, как эти пустоголовые девы?

– Они служили примерами для наших матерей!

Марджори рассмеялась:

– О да, служили – в каком-то ином мире! Наши матери по-своему очень хорошие, но они совсем ничего не знают о проблемах своих дочерей.

Лицо Бернис вытянулось.

– Прошу не упоминать в таком тоне мою маму!

Марджори рассмеялась:

– А разве я ее упоминала?

Бернис почувствовала, что разговор пытаются отклонить от намеченной темы.

– Ты считаешь, что приняла меня достойно?

– Старалась, как могла! Ты – довольно сложный материал для работы.

Веки Бернис покраснели.

– А я думаю, что ты жестокая и эгоистичная и у тебя отсутствуют истинно женские качества!

– Ох, боже ж ты мой! – крикнула взбешенная Марджори. – Вот же дуреха! Такие девицы, как ты, виноваты во всех этих изнурительных и бесцветных браках; за «женские качества» у вас идет ужасная несостоятельность во всем! Какой, наверное, удар испытывает обладающий воображением мужчина, когда женится на привлекательной куколке, которую он возносит на пьедестал из идеалов, а потом обнаруживает, что внутри этой куколки всего лишь слабая, ноющая и трусливая кучка жеманства!

Бернис так и разинула рот.

– «Женственная» женщина! – продолжила Марджори. – Вся ее юная жизнь проходит в нытье и осуждении девушек вроде меня – да, мы действительно весело проводим время!

Марджори говорила все громче, а Бернис так и сидела с раскрытым ртом.

– Нытье еще понятно, если девушка дурна собой. Если бы я была безобразной, я никогда не простила бы моих родителей за то, что они принесли меня в этот мир. Но твоя жизнь начинается безо всяких помех. – Рука Бернис сжалась в маленький кулачок. – Если ты ждешь, что я стану рыдать вместе с тобой, я вынуждена тебя разочаровать. Уезжай либо оставайся – делай что хочешь! – И она ушла из комнаты, собрав свои письма.

Сославшись на головную боль, Бернис не спустилась к обеду. Вечером они должны были идти в театр, но головная боль не отступила, и Марджори пришлось извиняться перед несильно огорченным кавалером. Вернувшись поздно вечером домой, она обнаружила, что Бернис с непривычно каменным лицом поджидает ее у нее в спальне.

– Я решила, – безо всякого предисловия начала Бернис, – что ты, возможно, права во многом – а может, и нет. Но если ты расскажешь мне, почему я не… я не интересна твоим друзьям, то я попробую делать все так, как скажешь мне ты.

Марджори стояла у зеркала, распуская прическу.

– Ты серьезно?

– Да.

– Без пререканий? Будешь делать в точности так, как я скажу?

– Ну, наверное, я…

– Без «ну, наверное»! Будешь делать в точности так, как я скажу?

– Если это будет благоразумно.

– Не будет! В твоем случае о благоразумии не может быть и речи!

– Ты что, хочешь заставить… Диктовать мне…

– Да, буквально всё! Если скажу, что нужно брать уроки бокса, тебе придется ходить на бокс. Напиши домой матери, что останешься еще на две недели.

– Но ты, хотя бы в общих чертах…

– Ладно. Вот тебе несколько примеров. Первое: у тебя совершенно отсутствует непринужденность. Почему? А потому, что ты никогда не уверена, хорошо ли ты выглядишь. Когда девушка уверена, что она идеально ухожена и одета, об этой части своего облика она может полностью забыть. Это называется «шарм». Необходимо позволить себе забыть как можно большую часть своего облика – и тогда у тебя появится больше шарма.

– А разве я не отлично выгляжу?

– Нет. Ты, например, совершенно не ухаживаешь за бровями. Они у тебя черные и блестящие, но если позволить им расти как попало, то это скорее недостаток. Они будут прекрасны, если ты посвятишь им хотя бы одну десятую того времени, которое ты проводишь, ничего не делая. Их нужно причесывать, чтобы они росли ровно.

Бернис вскинула брови, о которых шла речь:

– Ты хочешь сказать, что мужчины обращают внимание на брови?

– Да. Подсознательно. И когда вернешься домой, тебе еще нужно будет слегка выпрямить зубы. Это почти незаметно, но…

– А я думала, – перебила ее сбитая с толку Бернис, – что ты презираешь столь мелкие и деликатные женские хитрости?

– Я ненавижу лишь мелкие умишки! – ответила Марджори. – А внешность девушки должна быть элегантной! Если она выглядит на миллион долларов, то может спокойно разговаривать о большевиках, о пинг-понге, о Лиге наций – ей все сойдет с рук.

– Что еще?

– О, это только начало! Теперь – как ты танцуешь.

– Разве я не хорошо танцую?

– Нет, не хорошо: ты виснешь на партнере; да, виснешь, пусть и не очень сильно. Я заметила, когда мы вчера вместе танцевали. И еще ты танцуешь, выпрямившись, вместо того, чтобы чуть наклониться. Наверное, какая-нибудь дальняя престарелая родственница однажды сказала, что у тебя очень гордая осанка. Однако мужчине так танцевать очень тяжело, если девушка не мала ростом, а мнение мужчины в данном случае очень важно.