Сосед - Рози Данан

Клара ахнула, его оскорбление достигло цели. Джош знал, куда бить.

– Да что с тобой не так?

Она не знала этого человека. Разве с ним она ездила за покупками и училась водить машину? Разве он лежал с ней рядом на больничной койке? Разве он целовал так, будто она была последней женщиной на земле?

Джош горько рассмеялся.

– А разве не понятно? Я тебя люблю.

Он признался, как приговоренный к смертной казни. Как будто ничто уже не имело значения, потому что завтра никогда не наступит.

Клара замерла. Она мечтала об этом моменте, но никогда не думала, что это произойдет вот так. Слова, которые должны были значить так много, казались бессмысленными.

– И какая часть из этого – любовь? – сказала она тихо. Полный боли вопрос повис в воздухе. – Уверена, ты никогда не задумывался, как бы развивались наши отношения в реальности. А я задумывалась. И первое, что я поняла: если мы будем вместе, Джош, кому-то придется чем-то жертвовать. Либо моя семья, либо твоя карьера. Две вещи, вокруг которых вращаются наши жизни. Но они несовместимы.

– Не могу поверить, что ты сама все решила. Разве у меня не было права участвовать в принятии этого решения?

В его голосе звучала обида. Он выглядел как человек, которого настигло прошлое. Человек, который всегда знал, что не сможет победить, и теперь жалел, что вообще попытался.

– Джош, я не идиотка. Я провожу много времени в окружении твоих бывших любовниц. Я видела твои видео. Даже если ты не вернешься к работе в следующем году, когда кончится твой контракт, я тебе наскучу через две недели, максимум через месяц. Я не смогу победить в этом соревновании.

– В это невозможно поверить! Послушай себя. Ты сделала поспешные выводы, а теперь рассуждаешь о том, что произойдет или не произойдет через год, и не хочешь дать нам шанса быть больше, чем просто соседями, сейчас. Тебе важнее быть правой, чем счастливой, – сказал Джош.

Глаза Клары горели.

– Мне нужно уехать отсюда!

Когда-то он обвинял ее, что она не хочет жить в реальном мире, а теперь сам фантазировал о том, чему не суждено было сбыться.

– Подожди, – голос Джоша звучал издалека, как будто она погружалась на дно океана, а он остался на поверхности, – не убегай!

Он хотел взять Клару за руку, в его глазах появился страх. Она убрала руки за спину.

– Мне здесь не место. – Она запрокинула голову, чтобы остановить навернувшиеся слезы. – В этом доме мне нечего делать.

Второй раз за лето она собрала чемоданы.

Джош просто ехал по шоссе, ненавидя свою жизнь. Теперь он вернулся к старому ее укладу.

После ухода Клары оставаться в доме было невыносимо. Каждая комната, каждый уголок напоминали о том, что могло бы быть, если бы он не причинил боль любимой женщине, пусть и непреднамеренно. Он схватил ключи, прыгнул в машину и решил ехать куда глаза глядят, не осознавая, что вождение, как и пустые комнаты, напомнит ему о человеке, которого он пытался забыть.

Боль пронизывала его. Никогда раньше он не думал, что болеть могут даже веки. Он постоянно вспоминал, как отшатнулась Клара, когда он бросал ей в лицо гнусные стереотипы о ее семье и будущем. Так же поступал с ним Бенни. Не имело значения, как сильно ранил его ее отказ. Нельзя так себя вести, нельзя было нападать, как раненое животное.

Джош хотел бы сейчас злиться на Бенни, на Клару или даже на себя. Гнев не разъедает медленно изнутри, как страдание. По крайней мере, поначалу.

У Джоша всегда был редкий талант топить каждый корабль, на который он ступал. Каким-то образом он сделал это снова. Прокручивая в памяти разговор с Кларой, он пытался с точностью до миллисекунды определить момент, когда облажался. Джош опустил окно, и ветер с автострады ударил в лицо.

Как только он узнал, что произошло, следовало утешить Клару, а не потакать своему эго. Он мог бы пойти набить морду Бенни или хотя бы приготовить ей чашку кофе. Вместо этого он по-детски устроил скандал. Все из-за того, что она оказалась в его положении, и ей это не понравилось. Ее имя предали широкой огласке, страх и гнев Клары из-за случившегося подтверждали ее нежелание афишировать связь с миром, который выбрал он.

Она была расстроена, он подлил масла в огонь, оскорбив ее, а потом зачем-то признался в любви, безнадежно испортив такой важный момент. Конечно, она не поверила. Чувство вины и раскаяния завладело им.

Джош не называл ее имени прессе, но подумывал об этом. Было бы неправильно не отдать ей должное за идею и участие. «Бесстыдников» без Клары просто бы не существовало. Ни он, ни Наоми не собирались получить всю славу, хоть и любили внимание. Однако Джош считал, что раз они бизнес-партнеры, то должны вместе выдерживать общественное осуждение.

Теперь очевидно, что просьба Клары не упоминать ее имени была продиктована стыдом. Верила ли она когда-нибудь в их победу? Или считала свой вклад в их предприятие просто потерей денег?

«Бесстыдники» олицетворяли все, что ему нравилось в порно, – торжество секса и удовольствия без извинений. При этом никаких надуманных или экстремальных сюжетов, в которых фантазия не имела ничего общего с реальностью, чем грешили большинство студий, и с актерами не обращались как с мусором. Но «Бесстыдники» без Клары не имели смысла для него.

Джош притормозил перед домом своих родителей и моментально вспотел. Он не собирался сюда ехать, по крайней мере осознанно. Но это будет отличное наказание. Сейчас ему объяснят, как низко он пал. Пополнился список людей, которым он причинил боль. Джош заглушил двигатель, и тишина пригорода поглотила его.

То ли по воле судьбы, то ли случайно Джош увидел на крыльце свою мать. Она стояла, защищая рукой глаза от солнца, такая далекая и такая знакомая, а затем наклонилась и подняла газету. Он глубоко вздохнул и вышел из машины.

– Эй, а ты очень похож на моего сына, – ее слова долетели до него через всю лужайку.

Траву недавно покосили. Судя по полоскам от старой косилки, которую отец всегда отказывался менять на новую, работу закончили всего пару часов назад. Джошу нестерпимо захотелось повалиться на траву, трогать ее острые влажные кончики, пока пальцы не станут зелеными, и притвориться, что никогда не уезжал. Вместо этого он сжал зубы от накатившей волны запутанных эмоций.

– Привет, ма.

На ней была одна из старых рубашек его отца и белые капри с потертостями. Волосы пшеничного цвета, уже седые, собраны в тугой пучок. Она направилась к нему маленькими быстрыми шагами. Он понимал, что в этот момент она будто бежит босиком по горячим углям.

– И это все, что мне причитается спустя два года? – Женщина остановилась в нескольких метрах от него. – У тебя всегда были стальные нервы.