Мне снится нож в моих руках - Эшли Уинстед

в мои руки и бедра, рвали меня, пытаясь приколоть меня к окну. Я заорала от боли, словно мою кожу прорезали раскалённым добела железом, почувствовала липкую кровь на своих руках. Собрала все силы, чтобы продолжать двигаться, опрокинулась и вывалилась из окна.

Я упала в траву, ветер сшиб меня с ног. Воздух. Я схватилась за грудь окровавленными ладонями. Дышать. Спокойно. Дышать.

Надо было уходить, пока меня никто не нашёл. Придумать куда пойти, куда-то, где безопасно. Но правда заключалась в том – в том – я хотела большего, чем безопасность. Хотела…

О, как я хотела…! Наконец, я могла признаться себе в этом, разве нет? Теперь, когда я пала ниже некуда, когда не было смысла надевать маску равнодушия, когда для защиты от меня почти ничего не осталось. Мой тайный стыд: я хотела, я хотела, я хотела.

Женщина, которая хочет – мерзкая тварь. Я понимала, что это делает меня ребячливой и уязвимой. Этот урок я вынесла из всей своей жизни. И всё же. На одно мгновение, когда я лежала на траве, все мои разрушенные, бессмысленные, подавляемые желания стали слишком велики, чтобы их сдерживать…

Я настежь распахнула двери в своё сердце. Внутрь хлынула боль. Я так многого хотела и всё это потеряла. Такова цена.

Я лежала на траве и рыдала. Холодные немигающие звёзды смотрели сверху.

Глава 37

Сейчас

Я разрешила себе вспомнить. Разрешила меня затопить теневой части – той Джессике Миллер, которая хотела так многого, особенно плохого. Это она была десять лет назад в моей комнате в общежитии, она резала фотографии и глотала таблетки. Она вломилась в отдел работы со студентами, с твёрдым намерением украсть обратно свою стипендию. Это она побежала к Купу, в отчаянии и вся в крови, только чтобы на следующий день его оттолкнуть. Это она – а значит, это я.

– Что? – Куп внимательно изучал моё лицо. – Ты не помнишь?

– Вообще-то… – Я потрясла головой, заметив за окном платформы и толпу, которая уже приближалась. – Помню. Первое преступление… Это была я.

Куп кивнул:

– Той ночью мы с тобой были против всего мира.

Я и правда ненавидела Хезер. Я так сильно ненавидела её, что попыталась отобрать её стипендию, её будущее, возможность, ради которой она так осторожно всё спланировала и в результате заслужила. Наверное, это и есть то злое, непростительное деяние, которое преследовало меня десять лет. Вот как я оказалась вся в крови и порезах: я вылезла из отдела через окно. А не зарезала Хезер семнадцать раз.

Я её не убивала. Облегчение переполнило меня так, что я почувствовала себя легче воздуха. Эта мысль почти не укладывалась у меня в голове. Я так глубоко поверила в свою виновность, что теперь реабилитация казалась неправильной.

Я посмотрела на Купа и всё, что я чувствовала, было, должно быть, написано у меня на лице, потому что его глаза смягчились.

– Ты её не убивала, Джесс. Я тебя знаю. Ты – не убийца.

Он стоял рядом – его губы, его глаза, эта тёмная копна волос, всё это так близко, что можно дотянуться. Внезапно я хотела только одного: того же самого, чего хотела десять лет назад, может быть все четырнадцать – с тех пор, как Каро показала на него на другой стороне лужайки в первый день, а он поднял голову и посмотрел на меня.

Но теперь он любил Каро. Я упустила свой шанс.

Куп провёл рукой по моему предплечью; его пальцы были тёплыми в прохладном ветерке из окна. В его глазах блестели цветные огоньки; два одинаковых набора, будто созвездия. Много лет назад Куп был парнем, который любил меня, всегда был честным, и не хотел никого другого. Но теперь он стал мужчиной, который всё время появлялся там, где нужен.

Меня охватила бесшабашность. Что если я буду честной, на этот раз без выпивки? Что если я предам Каро, стану злодеем другого рода… Смогу ли я его заполучить? Был ли у меня хоть небольшой шанс?

Я глубоко вдохнула, наполняя лёгкие холодным осенним воздухом:

– Я должна тебе кое-что сказать.

Пол затрясся. Звук приближающихся шагов, стучавших по ступеням, будто гром. Куп быстро отстранился, создавая между нами дистанцию. Я всего на мгновение моргнула образовавшейся пустоте, и тут в комнату ворвалась Кортни; её глаза победно блестели.

– Убийца! – завизжала она, показывая на меня.

О, Господи.

Все остальные мои друзья вошли следом за Кортни, все потные и сбившиеся с дыхания после спиральной лестницы; их лица были настороженными. Тут были все: Минт, Каро, Эрик, даже Фрэнки, всё ещё в плаще гранд-маршала. Я помимо воли сделала шаг назад. Это был трибунал.

– Это неправда, – настойчиво сказал Куп. – Она этого не делала.

Каро вышла вперёд, отпихнув с дороги стопку старых газет; такой злой я её никогда не видела.

– Куп, что ты тут делаешь?

– Откуда вы вообще узнали где меня найти? – спросил он.

На этот раз было не похоже, чтобы Каро чего-то стыдилась.

– Я иногда ходила за тобой сюда. Я знала, что это было твоё место.

Минт зашёл за Каро, отбрасывая со лба тёмные от пота волосы. Его глаза были точно такого же цвета, как и небо – только твёрдыми и холодными, как кремень.

– Вы оба задолжали нам ответы.

Глаза Минта были его слабым местом. Внешне он выглядел спокойным и взвешенным, но я знала, что внутри он вскипает от ярости.

Эрик обошёл Фрэнки и Минта и остановился возле Каро. Он ничего не сказал, но выглядел оголодавшим.

Я беспомощно посмотрела на Купа, а тот повернулся к разбитым остаткам рамки от диплома на полу. Я мгновенно поняла, чего он ищет. Улики. Но я выкинула их в окно.

Куп всё равно расправил плечи.

– Это я вломился в дом профессора год назад и всё там поломал.

– Что? – ахнула Каро. – Почему?

Куп глянул на меня. Без моего разрешения он не сказал бы не слова. Навсегда остался бы в этом чистилище, если бы я попросила.

Но я ни за что бы так не поступила.

– Куп это сделал, – сказала я, расправляя плечи, – потому что в ночь смерти Хезер я сказала ему, что доктор Гарви заставил меня с собой переспать в обмен на рекомендательное письмо. Я, как и Хезер, подавала на стипендию, и хотела её больше всего на свете. Но я проиграла, а Хезер выиграла. Доктор Гарви написал ей письмо по всем правилам, а меня он… – Я замолкла. Даже десять лет спустя