Последние битвы Императорского флота - Олег Гончаренко

Сама обстановка на прикаспийских территориях к февралю — марту 1920 года складывалась таким образом, что хотя Красная армия и не наступала с суши на Петровск, но возле порта образовались местные большевистские и горские отряды, которые постоянно обстреливали Петровск и дерзко действовали в его окрестностях, едва сдерживаемые остатками частей генерала Драценко.

Весной 1919 года из Астрахани ожидался выход красного флота, усиленного миноносцами 2-го и 3-го ранга, переведенными сюда по Волге из Балтийского моря.

Для захвата контроля над морем Белому флоту требовалось прийти к Астрахани первыми до конца заморозков. Это было непросто в силу объективных обстоятельств, ибо выход из устья Волги представляет узкий морской канал, тянущийся в море миль на десять, и любой корабль, идущий по каналу, мог быть уничтоженным с моря.

Если белые суда опоздали бы выйти в море, им пришлось бы иметь дело с противником гораздо сильнее существующего Каспийского белого флота, располагавшего серьезными боевыми кораблями. Обстановка для белых складывалась весьма неблагоприятным образом.

Поскольку приказ генерала Драценко о роспуске армии распространился также и на флотилию, оставшийся за её командующего начальник штаба Сергеева капитан 1-го ранга Пышнов, не имея никаких инструкций от адмирала, действовал совместно с генералом Драценко.

Астраханцы заволновались — сначала заявили, что никто из них никуда не уйдет, и они пойдут с флотом куда угодно. Позже, видно, победило чувство привязанности к своим местам — ведь у каждого из них оставались под Астраханью родные и имущество — и они со слезами на глазах начали прощаться: «Если бы вы приказали, что нам делать, а то говорите — как угодно, хочешь — оставайся, хочешь — уходи».

Шхуны Каспийской флотилии опустели, на них оставались лишь офицеры с небольшим числом матросов. Рыбаки все сели на свои рыбницы и с громкими криками «ура» поплыли в сторону Астрахани, предполагая до лета обосноваться на острове Чечень, а летом 1920 года самостоятельно начать биться с красными…

В форте Александровском по-прежнему находилась уменьшившаяся в размерах Уральская армия, совершенно небоеспособная после тяжелого зимнего перехода, где она потеряла чуть не 10 тысяч чинов замороженными и больными.

Красноводск еще осенью 1919 года был занят красными отрядами. Новообразованный Азербайджан никакого участия в борьбе с красными не принимал, вел независимую политику, не отказываясь и от переговоров с большевиками, одновременно стараясь вредить частям ВСЮР по мере сил. Например, либо не давал необходимой нефти, либо напрямую занимался подстрекательством разноплеменных горских отрядов к борьбе с «неверными», из-за чего крайний фланг Добровольческой армии, находившийся под Дербентом, почти всегда находился под обстрелом отдельных племен, воодушевленных идеей газавата.

Тем не менее на Каспийскую флотилию возлагались задачи по осуществлению эвакуации белых сил в безопасные районы, а в исключительных случаях за границу, например, в Персию. Там в городе Энзели расположился большой отряд британских войск.

Однако в стане белых слово порой расходилось с делом. Так, командир Каспийской флотилии, произведенный в контр-адмиралы Сергеев почти за месяц до условленной даты эвакуации, послал громкую телеграмму атаману Уральского войска Толстикову: «Я владею морем, эвакуация будет произведена в Александровском форте», однако вопреки этому утверждению безответственно удалился на своем флагманском корабле «Президент Крюгер» в Энзели.

Там, по слухам, адмирал занимался какими-то торговыми махинациями, а когда наконец флагманский корабль с Сергеевым на борту пришел в Баку, азербайджанцы встретили его небезрезультатным залпом из тяжелых орудий с острова Нарген.

Сергеев направил парламентеров, просив их передать, что готов начать переговоры с новоявленными правителями Азербайджана относительно приема потенциальных беженцев с русской территории.

Уже находясь в Месопотамии, офицеры Каспийской флотилии читали в газетах, что в Астрахани был переворот и даже был объявлен «астраханский царь», но, конечно, через некоторое время вся «самостийность» и разброд были подавлены.

Для усиления экипажей генерал Драценко дал морякам кавалерийский полк, который был распределен по кораблям — без лошадей, но зачем-то со своими седлами. Солдаты первое время моряков не признавали, не слушались, и вследствие того возникала масса недоразумений. Со столь странным личным составом шхун и, конечно, с запозданием два сильнейших корабля Каспийской флотилии — «Дмитрий Донской» и «Князь Пожарский» — под общей командой капитана 2-го ранга Бориса Николаевича Бушена в марте 1920 года были отправлены под Астрахань, чтобы предупредить выход красных в море.

Вслед за ними должны были отправиться две баржи с камнями, которые белые намеревались затопить в канале.

Подойдя ночью на так называемый 12-футовый рейд, Бушен обратил внимание на мелькавшие вдали огни. Утром во мгле появились какие-то корабли, и Бушен направил «Князя Пожарского» на разведку. Но не успел «Пожарский» отойти на какие-то полмили, как раздался чудовищный взрыв и одно колесо (пароход был колесный) разнесло вдребезги, — оказалось, что большевики заминировали все подходы к Астрахани. На виду у красных миноносцев Балтийского флота 2-го и 3-го ранга, вышедших в море, а также больших вооруженных пароходов Бушен успел снять всю команду с «Пожарского» и затем потопил его. О бое с большевиками уже и говорить было нечего. Странно, но большевики проявили несвойственную им беспечность, не тронув экипаж Бушена, хотя и могли его тут же утопить. После Гражданской войны Борис Николаевич Бушен, как и многие его сослуживцы-офицеры по Каспийской флотилии, оказался в лагере русских беженцев в Басре, откуда затем выбрался в Египет. Там он прожил долгое время и умер в Александрии 9 сентября 1956 года, так и не увидев вновь берега отечества.

Таким образом, Белый флот фактически перестал быть хозяином Каспийского моря.

За день до эвакуации прибыл на своем корабле контр-адмирал Сергеев. Он созвал всех начальников и командиров на срочное и бесполезное совещание, на котором ему задавали много нелицеприятных вопросов. Адмирал, обозленный на потерю контроля над офицерами флотилии, даже выгнал с заседания начальника штаба флота капитана 1-го ранга Пышнова за какую-то произнесенную им незначительную ремарку.

Изгнанный с заседания начальник штаба Пышнов бросил все дела, переоделся в гражданское платье и выехал из города в неизвестном направлении. В поступке этого офицера сквозила неприкрытая обида. Нечего и говорить, что этот поступок внес сумятицу и в без того удрученные сердца морских офицеров.

Нервозность и накаленность атмосферы чувствовали все участники заседания. Опыт и мудрость старших начальников затмила раздвоенность их чувств: слухи о развале антибольшевистской борьбы на Каспии, о шаткости гражданской власти, о ежедневных набегах горцев и саботаже подпольных коммунистических организаций, вселили в души этих морских волков некую растерянность. Командовать флотом, имея за плечами удобную гавань, превосходные ремонтные доки, непрерывное снабжение флота всем необходимым — это одно, а в ситуации прямо противоположной лишь единицы могли отважиться руководить кораблями и проводить яркие и успешные операции. Нормальная работа флота находилась в прямой взаимосвязи с отлаженной работой его тыловых и портовых служб и тесным сотрудничеством с сухопутными силами. Именно в этих условиях привыкли действовать почти все флотские командиры, но лишь немногие из них могли что-либо предпринимать в условиях хаоса и беспорядка, когда верховная белая власть не могла справиться с постоянно нарастающим валом беспорядков и анархии.