Рейдер - Михаил Михеев

Впрочем, нет худа без добра. Медленно ползущая эскадра успела «слетаться», ее командиры научились совместно маневрировать, а экипажи (а у некоторых союзничков экипажи, как оказалось, иногда не ходили в дальние походы годами), управляться с кораблями. Слабое утешение, но хоть что-то.

О'Салливан сердито сморщился, обходя техников, которые почему-то прямо здесь, в коридоре, а не в ангаре, копались в потрохах боевого робота. Ходовой манипулятор этого «холодильника», как презрительно называли его десантники, бессильно откинулся, перегородив почти весь коридор. Контр-адмиралу очень хотелось «спустить на них Полкана», как выражался его знакомый из Российского флота, сгинувший несколько лет назад в той самой мясорубке с переворотом, однако он сдержался — так или иначе, люди заняты делом, хотя использование боевых роботов, на взгляд О'Салливана, было пустым переводом денег. Роботы все равно были довольно медленными, очень предсказуемыми, да вдобавок еще и часто путали своих с чужими. Единственными их преимуществами было мощное вооружение и то, что робот — не человек, в бою его не так жалко. На взгляд О'Салливана, да и не только на его взгляд, русские поступили умнее — создали боевой скафандр с тяжелой броней, мощными сервоприводами целым арсеналом вооружения. И дешевле, и эффективнее, вот только высокие чины в штабах этого никак понять не хотели и продолжали выделять деньги на разработку и производство металлопластиковых уродцев. Впрочем, время покажет, кто прав.

О'Салливан вошел в свою роскошную каюту, бухнулся на диван и устало потер лоб. Потом встал, взял из бара бутылку виски, плеснул себе в стакан и, не разбавляя, залпом выпил. Поморщился, плеснул еще и снова, со стаканом в руке, бухнулся на диван. Внимательно глядя на чуть желтоватую, прозрачную жидкость, он задумался. В принципе, не в первый раз, и каждый раз эти думы приводили к одному результату.

Их флот шел слишком медленно и наверняка на пиратской базе о них уже знали. Русские неповоротливы, как медведи, но они не дураки, наверняка им уже известно и число вымпелов, и боевые возможности кораблей каолиции. Да, впрочем, что себя обманывать — наверняка им было все известно еще до того, как флот стартовал с орбиты Земли. Их планы наверняка учитывают все и почти наверняка русские постараются нанести атакующему флоту максимум потерь, чтобы на их фоне попытаться выторговать себе приличные условия. Конечно, условия ставятся на переговорах, но, завалив десяток-другой кораблей, русские могут рассчитывать, что Америка, устрашившись потерь, на переговоры пойдет. Союзный флот будет тащиться до цели не меньше месяца, и это еще в лучшем случае, если ничего не произойдет. А каждый день, потерянный их флотом — это время, которое русские, без сомнения, потратят на укрепление обороны. И опять же в перспективе это — потери, потери и еще раз потери.

На месте русских, О'Салливан атаковал бы флот каолиции не дожидаясь, пока он выйдет на орбиту, а на пределе дальности своих кораблей, пространствах в трех от базы. Нанес бы кучу точечных ударов, запугал, замедлил передвижение, а уже потом, отталкиваясь от ситуации…

Додумать ему не дал мощный взрыв, разорвавший авианосец пополам.

К чему задаром пропадать?

Ударил первым я тогда,

Ударил первым я тогда —

Так было надо.

(В.Высоцкий)

Нельзя сказать, что мысли Виктора так уж отличались от мыслй американского адмирала. Разве что подход у него был, как это часто свойственно русским людям, несколько более творческим. В принципе, народное творчество — это было все, что он мог реально противопоставить противнику, в разы превосходившему его и по численности, и по мощи огня. Ну и еще куда лучшую слетанность экипажей, выучку, огромный боевой опыт, что вполне логично для служащих на фортпостах. И еще — резерв времени. Пол года коалиция собирала флот, а время — великая ценность, если, конечно, грамотно уметь его использовать.

Сейчас Виктор сидел в рубке своего флагмана, линейного крейсера «Орел», командиром которого, по совместительству, являлся. Панорамные экраны передавали картину окружающего пространства, но и только — иллюминаторы крейсера были наглухо задраены, во избежание, так сказать, да и все равно, обладай Виктор даже сверхчеловеческим зрением, он бы в них не увидел ничего, даже висящих менее чем в километре, ничтожном по меркам космоса расстоянии, кораблей своей эскадры. Или флота? Как правильно называть станет ясно после сражения. Не увидел бы, потому что за бортом была одна только серая, противная на вид муть. Корабли висели в верхних слоях атмосферы местного Юпитера и, если бы не курсантская еще подготовка, ощутимая даже здесь гравитация просто вминала бы людей в пол. Молодежи, которую Виктор собрал в своих владениях, было намного тяжелее и, хотя они крепились и старались не показывать, как им хреново, старшими по вахтам выходили только прошедшие еще земную подготовку — так надежнее. Зато эти неудобства с лихвой окупались незаметностью — ни один радар, ни обычный, ни гравитационный, не смог бы различить здесь ничтожные по сравнению с газовым гигантом тушки кораблей. А маскировка была, пожалую, основным козырем Виктора в предстоящем сражении.

Вот и висели они, как мухи в патоке, а сотни маленьких, почти неразличимых спутников слежения болтались на орбите и передавали информацию. Спутники могли работать только в пассивном режиме, дабы не открыть врагу свое местоположение и не насторожить его раньше времени, передавая на крейсера информацию сжатыми пакетами, но и той информации, что они передавали, было достаточно, чтобы понять — все идет по плану. Ну, или почти по плану, ибо еще ни дно сражение не развивалось в точности так, как предписывают планы и устав. Впрочем, сейчас куда более принципиальным было то, что Юпитер находился лишь в нескольких световых секундах от вражеской эскадры, что позволяло отслеживать ее маневры практически в реальном времени.

А шла американская (ну, в основном американская) эскадра мало не идеально, в точности по рассчитанному Айнштейном маршруту, прямой линией соединяющему точки переходов. Шла без каких-либо противоракетных маневров и даже без серьезного прикрытия, пара крейсеров впереди с позади эскадры с отрывом едва в световую секунду, не в счет. Ну правильно, кого им здесь опасаться — сильнейшей эскадре современности, да еще и практически на собственной территории. И даже то, что корабли оказались четко разделены как по национальной, так и по классовой принадлежности, тоже было предсказано заранее. Словом, походный ордер, а никак не боевое построение.

Виктор несколько раз с силой сжал и разжал пальцы на подлокотниках кресла. Вокруг него, на боевых постах, сидели его офицеры, похожие в своих боевых скафандрах на сверкающие металлические статуи. Виктор был здесь единственным, кто не надел этих доспехов — несмотря на определенные (и, надо сказать, немалые) преимущества, такая броня обладала двумя ярко выраженными недостатками. Во первых, как бы ни были хороши управляющие системы и как бы ни совершнны были приводы, управляющие сложнейшей машинерией, упрятанной в толщу скафандра, они все равно снижали скорость реакции. Пусть чуть-чуть, но в бою бывает важна каждая секунда. А второй недостаток — это, скорее, производная от человеческой психики, чем от механики. Сидя под такой дополнительной броней, мощной, надежной, а главное, реально ощутимой, лежащей в буквальном смысле слова на плечах, человек начинал чувствовать себя неуязвимым. Как бы ни был он профессионален, все равно приходилось делать над собой усилие, чтобы перебороть это возникающее на подсознательном уровне чувство кажущегося всемогущества. А за всемогущество, как известно, надо платить. Реально здесь, в боевой рубке крейсера, случись попадание, заканчивающееся пробитием брони, вероятнее всего никто не уцелеет. Скафандры, будь они хоть трижды боевые, увеличивают шансы на выживание лишь на три-пять процентов. Немало, конечно, но зато управление кораблем в легком, не внушающем чувства ложной защищенности скафандре или даже вовсе без него, снижают саму вероятность попадания процентов на двадцать. Просто потому, что не возникает у человека желания лезть на рожон, а, напротив, появляется желание лишний раз уклониться от чрезмерной опасности. Словом, храбрость хороша, но разумно культивируемая осторожность иногда лучше.