Щелк! - Любовь Лукина

— Вот ты по городу ходишь! — возвысил голос Степан. — Людей проверяешь!.. Не так ты их проверяешь. Ты их, прежде чем телетехнезу своему учить, — узнай! Мало ли кто к чему способный!.. Ты вон Ираиду научил, а она теперь чуть что — мебель в воздух подымает! В Каракумы запульнуть грозится — это как?

— В Каракумы? — ужаснулся лысый.

Сердце у Степана екнуло.

— А что… может?

Приоткрыв рот, лысый смотрел на него круглыми испуганными глазами.

— Да почему же именно в Каракумы, Степан Тимофеевич? — потрясенно выдохнул он.

— Не знаю, — глухо сказал Степан. — Ее спроси.

Лысый тихонько застонал.

— Да что же вы делаете! — чуть не плача, проговорил он. — Степан Тимофеевич, милый! Да купите вы Ираиде Петровне цветы, в кино сводите — и не будет она больше… про Каракумы!.. Учили же в школе, должны помнить: сила действия всегда равна силе противодействия. Вы к ней по-хорошему — она к вам по-хорошему. Это же универсальный закон! Даже в телекинезе… Вот видите эти два кресла на колесиках? Вчера мы посадили в одно из них Ираиду Петровну, а другое загрузили балластом. И представьте, когда Ираида Петровна начала мысленно отталкивать балласт, оба кресла покатились в разные стороны! Вы понимаете? Даже здесь!..

— И тяжелый балласт? — тревожно спросил Степан.

— Что? Ах, балласт… Да нет, на этот раз — пустяки, не больше центнера.

— Так… — Степан помолчал, вздохнул и направился к двери. С порога обернулся.

— Слушай, доктор, — прямо спросил он. — Почему у тебя синяки на тыковке? Жена бьет?

— Что вы! — смутился лысый. — Это от присосок. Понимаете, датчики прикрепляются присосками, ну и…

— А-а… — Степан покивал. — Я думал — жена…

* * *

Купить букет — полдела, с ним еще надо уметь обращаться. Степан не умел. То есть умел когда-то, но разучился. Так и не вспомнив, как положено нести эту штуку — цветами вверх или цветами вниз, он воровато сунул ее под мышку и — дворами, дворами — заторопился к дому.

* * *

Ираида сидела перед зеркалом и наводила зеленую тень на левое веко. Правое уже зеленело вовсю. Давненько не заставал Степан жену за таким занятием.

— Ирочка…

Она изумленно оглянулась на голос и вдруг вскочила. Муж подбирался к ней с кривой неискренней улыбкой, держа за спиной какой-то предмет.

— Не подходи! — взвизгнула она, и Степан остановился, недоумевая.

Но тут, к несчастью, Ираида Петровна вспомнила, что она как-никак первый телекинетик города. Степана резко приподняло и весьма чувствительно опустило. Сознания он не терял, но опрокинувшаяся комната еще несколько секунд стремительно убегала куда-то вправо.

* * *

Он лежал на полу, а над ним стояла на коленях Ираида, струящая горючие слезы из-под разнозеленых век.

— Мне?.. — всхлипывала она, прижимая к груди растрепанный букет. — Это ты — мне?.. Степушка!..

Степушка тяжело поднялся с пола и, подойдя к дивану, сел. Взгляд его, устремленный в противоположную стену, был неподвижен и нехорош.

— Степушка! — Голос Ираиды прервался.

— Букет нес… — глухо, с паузами заговорил Степан. — А ты меня — об пол?..

Ираида заломила руки.

— Степушка!

Вскочив, она подбежала к нему и робко погладила по голове. Словно гранитный валун погладила. Степан, затвердев от обиды, смотрел в стену.

— Ой, дура я, дура! — заголосила тогда Ираида. — Да что ж я, дура, наделала!

«Не прощу! — исполненный мужской гордости, мрачно подумал Степан. — А если и прощу, то не сразу…»

* * *

Через каких-нибудь полчаса супруги сидели рядышком на диване, и Степан — вполне уже ручной — позволял и гладить себя, и обнимать. Приведенный в порядок букет стоял посреди стола в хрустальном кувшинчике.

— Ты не думай, — проникновенно говорил Степан. — Я не потому цветы купил, что телетехнеза твоего испугался. Просто, дай, думаю, куплю… Давно ведь не покупал…

— Правда? — счастливо переспрашивала Ираида, заглядывая ему в глаза. — Золотце ты мое…

— Я, если хочешь знать, плевать хотел на твой телетехнез, — развивал свою мысль Степан. — Подумаешь, страсть!..

— Да-а? — лукаво мурлыкала Ираида, ласкаясь к мужу. — А кто это у нас недавно на коврике растянулся, а?

— Ну, это я от неожиданности, — незлобиво возразил Степан. — Не ожидал просто… А так меня никаким телетехнезом не сшибешь. Подошел бы, дал бы в ухо — и весь телетехнез!

Ираида вдруг отстранилась и встала.

«Ой! — спохватился Степан. — А что это я такое говорю?»

Поздно он спохватился.

* * *

Ираида сидела перед зеркалом и, раздувая ноздри, яростно докрашивала левое веко. За спиной ее, прижав ладони к груди, стоял Степан.

— Ирочка… — говорил он. — Я ж для примера… К слову пришлось… А хочешь — в кино сегодня пойдем… Сила-то действия, сама знаешь, чему равна… Я к тебе по-хорошему — ты ко мне по-хорошему…

— Мое свободное время принадлежит науке! — отчеканила она по-книжному.

— Лысой! — мгновенно рассвирепев, добавил Степан. — Кто ему синяки набил? Для него, что ли, мажешься?

Ираида метнула на него гневный взгляд из зеркала.

— Глаза б мои тебя не видели! — процедила она. — Вот попробуй еще только — прилезь с букетиком!..

— И что будет? — спросил Степан. — В Каракумы запульнешь?

— А хоть бы и в Каракумы!

Степан замолчал, огляделся.

— Через стенку, что ли? — недоверчиво сказал он.

— А хоть бы и через стенку!

— Ну и под суд пойдешь.

— Не пойду!

— Это почему же?

— А потому! — Ираида обернулась, лихорадочно подыскивая ответ. — Потому что ты сам туда сбежал! От семьи! Вот!

Степан даже отступил на шаг.

— Ах ты… — угрожающе начал он.

— Кто? — Ираида прищурилась.

— Коза! — рявкнул Степан и почувствовал, что подошвы его отрываются от пола. Далее память сохранила ощущение страшного и в то же время мягкого удара, нанесенного как бы сразу отовсюду и сильнее всего — по пяткам.

* * *

Что-то жгло щеку. Степан открыл глаза. Он лежал на боку, под щекой был песок, а прямо перед глазами подрагивали два невиданных растения, напоминающих желто-зеленую колючую проволоку.

Он уперся ладонями в раскаленный бархан и, взвыв, вскочил на ноги.

— Коза!!! — потрясая кулаками, закричал он в темный от зноя зенит. — Коза и есть! Коза была — козой останешься!..