Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны - Ник Перумов

– Эовин, беги! – круто развернувшись, Фолко бросился на преследователей. За ним с яростным ревом атаковали гномы.

Времени было мало, очень мало – но всё же хватило, чтобы отвлечь харадскую шеренгу. Эовин, сразу поняв, в чём дело, бросилась в ближайшие густые заросли – только ветки сомкнулись за спиной.

Друзья отчаянно рванули вперёд. Хорошо, что мифрил намного легче стали, иначе бы дыхание сбилось куда раньше.

Псы вскоре отстали – у Рагнура, по счастью, осталось несколько жменек отбивающего нюх снадобья. Отстала и погоня, но Эовин уже нигде не было видно.

Эовин, Эовин, что же нам теперь делать?! Где искать тебя?!

Харад, три лиги юго-восточнее Хриссаады, четыре часа пополудни, 1 августа 1732 года

– Серый! Эй, Серый!

Колонны рабов шагали под палящим солнцем харадского лета. Впрочем, шагали – слишком сильно сказано, скорее – тащились, влеклись, волоклись. Тхеремские надсмотрщики не жалели кнутов; и никто не думал снимать цепи.

– Серый!

Шагавший впереди раб обернулся.

За время пути к нему прибилось сотни две невольников, и сейчас это была уже не толпа отчаявшихся, равнодушных ко всему, даже к собственной участи, человеческих существ, но почти что боевой отряд. Сильные держались впереди, сзади и по бокам; те, что слабее, – в середине. Скудный паёк делился на всех, как и вода; дружина Серого быстро росла, к нему примыкали те, кто не впал ещё в тупое бесчувствие.

– Чего тебе? – бросил Серый одному из своих «десятников», ховрару.

– Харадримы! Эвон, прискакали!.. Грят, «старых у нас много»! Отобрать грозятся!

– Никто у нас никого и ничего не отберёт, – он развернулся. Кандалы мешали, но даже в них Серый ухитрялся перемещаться с удивительной ловкостью.

К хвосту колонны и впрямь подъехал какой-то знатный, судя по раззолоченной броне, харадрим. Пятисотенный, не меньше – в сопровождении стражи, конных стрелков в доспехах из вываренной кожи. Уперев руку в бок, всадник глядел на ползущие мимо него шеренги.

– Кто их отбирал? – сплюнул он, заговорив на всеобщем, верно, чтобы поняли все невольники. – Кто отбирал этот сброд?! Тут половина за копьё взяться не сможет, секиру выронит!

Половина – не половина, но четверть из прибившихся к Серому рабов и впрямь были немолоды. Хватало и женщин, и даже ребятишки попадались. В других невольничьих караванах их тела уже давно остались бы среди барханов, а у Серого все они уцелели.

Харадрим окинул толпу презрительным взглядом, мигом выделив в ней Серого – как тот стоял, как держался, как смотрели на него товарищи по несчастью.

– Ты! – пролаял тхеремец. – Сюда, живо! Кто такой? Как звать? Лет сколько?

Серый спокойно шагнул к всаднику; даже в цепях он держался с удивительным достоинством; голова поднята, руки скрещены на груди.

– Кличут Серым. Родом из Минхириата. Года свои не считал, не обучен.

– Когда благородный воитель тебя, велбужья требуха, спрашивает, на колени падать должен! – вскипел харадрим. Рука его схватилась за саблю, а один из стражников извлёк бич.

– На колени вставать не обучен, – равнодушно ответил Серый, глядя куда-то мимо рассвирепевшего тхеремца.

– Ап! – выкрикнул тот, и стражник взмахнул бичом.

Серый сделал какое-то совершенно неуловимое движение, развернулся боком, рука его перехватила чёрное кожаное жало, напряглась, рванула, и воин кубарем покатился с седла.

Двое других разом тронули коней, выхватывая сабли; ещё пара натянула тетивы.

Однако Серый оказался быстрее всех. Он просто шагнул вперёд и в сторону, так что против него оказался только один стражник, закрывавший Серого и от стрелков, и от второго мечника. Серый ловко увернулся от летящего ему в шею клинка, вцепился в пояс всадника, одним рывком сдёрнув того наземь.

И прежде, чем полетели стрелы, пленник выпрямился, держа обеими руками харадскую саблю; обезоруженный стражник даже не пикнул.

– Я могу быть воином, – проговорил Серый, в упор глядя на опешившего тхеремского нобиля. Лицо невольника исказилось, как от внезапной боли, и он одним движением сломал только что добытый клинок об колено, словно сухую ветку.

Две половинки упали в пыль; рабы ахнули, харадский нобиль посерел. Лицо его покрылось крупными каплями пота, и даже конь подался назад.

– Я могу быть хорошим воином, – повторил Серый, делая шаг к тхеремскому пятисотенному. – И мои люди тоже, не сомневайся, благородный витязь.

Благородный витязь меж тем всё пятился. Пятились и остальные его люди; обезоруженный стражник кое-как поднялся, глядя на Серого с почти мистическим ужасом.

Тот, однако, тяжело дышал, грудь его бурно вздымалась, струйки пота стекали по лицу и шее, грубая рубаха тоже взмокла. Казалось, он то ли пытается удержать незримый и неподъёмный груз, то ли давит готовый вырваться крик боли.

– Мы можем сражаться, – сдавленно повторил Серый.

Харадримский начальник, казалось, колеблется. Конечно, стоит только рукой махнуть, и странного наглеца утычут стрелами с безопасного расстояния; но, с другой стороны, кто его знает, на что он способен и что это вообще за птица?

– Тогда тебе и отвечать за них! – надменно бросил наконец южанин. – Кто побежит с поля боя – будет казнён! Посажением на кол! У нас, в великом Тхереме, не церемонятся с трусами!

– Никто не побежит, – твёрдо проговорил Серый.

Пришедший в себя харадрим не удостоил его ответом. Поднял храпящего коня на дыбы, являя искусство наездника, и, соблюдая достоинство, отъехал – на рысях, а не галопом.

Тяжело дыша, Серый опустился на одно колено.

– Больно… – еле слышно процедил он сквозь зубы. – Как же больно…

Харад, восемь лиг юго-восточнее Хриссаады, рассвет, 2 августа 1732 года

Лагерь невольников просыпался рано и трудно. Жара ещё не наступила, и по дороге подтягивались вереницы огромных возов, запряжённых медлительными быками – подвозили воду и съестные припасы. Не более чем на один день, чтобы отбить охоту устроить мятеж и разграбить.

Ударило кожаное било, водоноши зашевелились, берясь за мятые котлы и черпаки. Зашевелились и кашевары, им идти получать крупу.

И, конечно, уже давно на ногах был Серый. Он, казалось, вообще никогда не спит – рабы видели его стоящим и на закате, и на восходе.

Сейчас он уже шагал, несмотря на ножные кандалы, обходя свой отряд. Две сотни собравшихся вокруг него невольников сбились в кучу и спали вповалку, урывая последние мгновения сна.

Харадские надсмотрщики пока ещё не побежали, размахивая кнутами, и рабы дремали, успокоенные – Серый с ними, Серый идёт обходом, Серый их не бросит.

А Серый шагал, вскоре оказавшись на самой границе лагеря. Линия густых кустов подходила совсем близко, и территорию невольников ничто не огораживало – тхеремцы ленились даже ставить рогатки, – однако их конные патрули с гончими псами и охотничьими соколами быстро отбили у дерзких всякую охоту бежать.