Музыка под занавес - Иэн Рэнкин

— Достичь?.. — переспросил Ребус, не желая подыгрывать начальнику.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Девушки в этом возрасте бывают подвержены разным… Быть может, и Джилл побоялась сказать правду, потому что…

— Потому что не хотела потерять подругу, которая снабжает ее наркотиками? — предположил Ребус. Он повернулся к Эдисону: — Кстати, подругу вашей приемной дочери зовут Нэнси Зиверайт. Вам знакомо это имя?

— Никогда с ней не сталкивался.

— Зато один из ваших коллег сталкивался, и неоднократно. Его имя — Роджер Андерсон. У меня сложилось впечатление, что он просто не в состоянии держаться от нее на расстоянии.

— Я знаю Роджера, — кивнул Эддисон. — Кажется, когда нашли тело этого поэта, он тоже оказался поблизости.

— А нашла тело не кто иная, как Нэнси Зиверайт, — уточнил Ребус.

— И какое отношение, — вмешался Корбин, — все это имеет к Джилл Морган?

— Она дала ложные показания по делу об убийстве.

— Но в конце концов она сказала правду, — возразил Корбин. — Или этого недостаточно?

— Боюсь, что не совсем. — Ребус перевел взгляд на банкира. — А имя Стюарт Джени вам что-нибудь говорит?

— Стюарт Джени?

— Да. Он тоже работает на вас.

— Он работает в банке, а не на меня лично.

— И целыми днями торчит в парламенте, покрывая нечистых на руку русских олигархов?..

— Нет, инспектор, так не пойдет!..

Лицо сэра Майкла из розового сделалось красным, а на шее отчетливо проступило раздражение, оставшееся после бритья.

— Мы с моими коллегами только что говорили об этом, — продолжал гнуть свое Ребус. — И пришли к выводу, что все упомянутые события, несомненно, должны быть связаны между собой. Хотя бы потому, что Шотландия небольшая страна, а Эдинбург — чертовски маленький город. Ваш банк надеется установить с русскими надежные партнерские связи и ворочать миллионами, не так ли? И вот вы берете выходной, чтобы сыграть с ними партию в гольф в «Глениглзе», а Стюарт Джени в это время угождает русским другими способами…

— И все равно я не понимаю, какое отношение это имеет к моей падчерице?

— Может получиться довольно неловко, если выяснится, что она имеет отношение к убийству Федорова… вне зависимости от того, какова степень ее причастности. — «Шесть степеней отчуждения», — мельком подумал Ребус. — Мисс Морган — ваша падчерица, поэтому от нее ниточка протянется к вам, а если посмотреть на вещи шире — прямо к руководству Первого шотландского банка. Не думаю, что это понравится мистеру Андропову и его партнерам.

Корбин стукнул по столу сразу обоими кулаками. Его глаза сверкали, как раскаленные угли. Эддисон, трясясь, как желе, с трудом поднялся на ноги.

— Это была ошибка… — пролепетал он. — Я виноват… Мне просто не хотелось, чтобы у нее были неприятности…

— Майкл… — начал было Корбин, но не договорил. Похоже, он просто не знал, как закончить предложение.

— Я обратил внимание, что ваша приемная дочь продолжает носить фамилию родного отца, — продолжал Ребус. — Иными словами, она не стала брать вашу фамилию, однако это не мешает ей обращаться к вам с просьбами. Эта шикарная квартира, в которой проживает мисс Морган… должно быть, она тоже принадлежит банку?

Пальто и шарф сэра Майкла висели на крючке за дверью, туда он и бросился, вытянув вперед дрожащие руки.

— Я только хотел… Общепринятые правила приличия… — бормотал Майкл Эддисон, обращаясь больше к себе, чем к кому-то другому.

Ему никак не удавалось попасть в рукава. Так и не надев пальто как следует, банкир пулей вылетел в коридор и исчез. Дверь кабинета осталась открытой, но ни Корбин, ни Ребус этого не замечали. Начальник полиции, вскочив, впился в детектива злым взглядом, Ребус ответил спокойной улыбкой.

— Разыграли как по нотам, не так ли, сэр? — спросил он.

— Вы чертов дурак, Ребус!

— Пять минут назад вы называли меня просто «Джон». Что же случилось? Или вы боитесь, что из чувства мести Эддисон повысит процент по вашей закладной?

— Сэр Майкл — порядочный человек и мой близкий друг! — отрезал Корбин.

— А также отчим наркоманки, которая лжет полицейским при исполнении, — спокойно парировал Ребус. — Как говорится, родных не выбираешь. Только друзей человек может выбирать самостоятельно, однако… Словом, вся эта шайка из ПШБ выглядит на редкость подозрительно.

— Первый шотландский банк — чуть ли не единственное успешное предприятие, действующее в стране на данный момент! — прошипел Корбин.

— Это вовсе не значит, что там собрались сплошь «хорошие парни».

— Зато себя вы, как я погляжу, причисляете к «хорошим парням». — Корбин выдавил смешок. — Ну и наглец!..

— У вас есть еще что-нибудь, сэр? Может быть, кто-то из ваших соседей хотел бы воспользоваться нашими скромными силами для поисков пропавшего садового гнома, вылепленного из бесценного гипса?

— Еще только одно, Ребус… — Корбин заставил себя сесть, но дышал по-прежнему тяжело. — Я рад, что вы… что вы уже в моем прошлом.

— Спасибо за напоминание, сэр.

— Вы меня не поняли! Я отлично помню, что до выхода на пенсию вам осталось три дня, но работать вы больше не будете. Я отстраняю вас от дела.

Ребус смерил начальника неожиданно жестким взглядом:

— Вам не кажется, сэр, что с вашей стороны это мелко? Хотя нет, скорее — жалко. Булавочный укол, не больше!

— В таком случае ничто не помешает вам принять к сведению остальное. — Корбин набрал в грудь побольше воздуха. — Если я узнаю, что вы явились на Гейфилд-сквер, я понижу в должности каждого, кто осмелится с вами заговорить. Мне нужно, чтобы вы держались подальше от участка — сидели дома и считали часы до пенсии. Начиная с сегодняшнего дня вы больше не действующий офицер полиции — и уже никогда им не будете. — Он протянул руку: — Удостоверение!

— А если я не отдам?

— Вы что, хотите провести некоторое время в камере? Мне кажется, мы сумеем упечь вас на эти три дня без… без каких-либо осложнений. — Ладонь Корбина нетерпеливо сжалась и снова разжалась. — Знаете, Ребус, я мог бы без особого труда назвать сразу трех начальников полиции, которые были бы счастливы оказаться сейчас здесь, в этом самом кабинете.

— Я тоже, — согласился Ребус. — Из вас, я думаю, вышел бы очень недурной любительский квартет, исполняющий песенку о недисциплинированном раздолбае.

— Это, — с торжеством воскликнул Корбин, — и есть та причина, по которой ты отстраняешься от работы! Недисциплинированность. Неподчинение начальству. Самоуправство.

Он все еще протягивал руку через стол, и Ребус, поглядев на нее, недоуменно качнул головой. Ему не верилось, что Корбин продолжает настаивать на своем — он-то считал, что шеф знает его лучше.