Большая Засада - Жоржи Амаду

Она продемонстрировала.

— Гляди: ты должна глубоко вдохнуть, вот так, как я это сделала, и выдуть изо всех сил. — Она вдохнула и дунула в горлышко бутылки. — А потом снова дуй не останавливаясь.

Она приказала подогреть воду в глиняном котле, чтобы подогревать промежность теплыми ваннами, — это нужно, чтобы усилить схватки и тем самым ускорить роды.

— Нет средства лучше.

Она отругала Динору, которая стояла без дела с ребенком на руках:

— Это что еще за глупости, женщина? Уложи ребенка спать и иди сюда помогать. Принеси тазик и поставь здесь рядом.

Корока никогда не рожала, но в борделях видела роды бессчетное количество раз — и трудные, и легкие. Она помогала почитаемым всеми повитухам готовить разрешение от бремени, дивясь познаниям и опыту мудрых сеньор, но видела также, как дети рождались мертвыми или же умирали в неумелых руках из-за небрежности или невежества. Некоторые объявляли себя повитухами, а на самом деле производили на свет ангелов небесных и все равно получали за это плату. Корока обычно со смехом говорила, что никто, кроме нее, столько раз не видел, как рождаются сукины дети, но чтобы взять на себя роль повитухи, даровать жизнь или преждевременную смерть — такое было в первый раз. И сразу с замужней женщиной.

Она чувствовала, как холодок поднимается из утробы в грудь, но, не показав этого, взяла себя в руки. Спокойная, невозмутимая, она переводила разговор на повседневную болтовню о посадках и домашней скотине, о несушках и беременной свинье. Затем прервала разговор, чтобы попросить Лию продолжать дуть в бутылку сильнее и без остановки. Схватки участились, стали более продолжительными, женщине казалось, будто ее разрывает изнутри:

— Аи-й! Я сейчас умру!

И все равно Корока, несмотря на боль, умудрилась рассмешить ее:

— А когда делала его, хорошо было, так ведь?

Она торопила Динору и Диву, чтобы они подогрели воду:

— Побыстрее с этим. Подбросьте больше дров в огонь.

В соседней комнате проснулся и заплакал ребенок, он звал мать. Динора хотела подойти, но Корока не позволила:

— Пусть отец подойдет. Тебе есть чем заняться.

— Пойди погляди, что там, Жаузе.

— Он обкакался, — сообщил Жаузе.

— Ну так вымой. — Корока ответила быстрее, чем Динора успела бросить кастрюлю на очаг и броситься к сыну.

Закипевшую воду вылили в оловянный тазик, купленный в кредит в магазине у турка, как и все прочие принадлежности. Они помогли Лии подняться с койки и устроиться в тазике, закатав ей юбку до пупка:

— Ай, мочи нет! Вода мне все внутренности обожгла!

— Чем горячее, тем лучше.

Ванже и Динора держали ее под руки, а Корока раздвигала ноги, чтобы жар проник внутрь. В жарких парах утроба стягивалась, боли усиливались, схватки шли одна за другой. Лия то стонала, то кричала. Агналду в ужасе подглядывал из-за двери. Дива от беспокойства грызла ногти.

Когда вода начала остывать, Лию отнесли обратно на койку

6

Собравшись вокруг койки, под звук усиливавшихся стонов, женщины всю ночь ждали, когда появится новая жизнь. Мальчик родился под утро, мужчины к тому времени уже ушли на работу — они начинали копать землю еще засветло. Дива, которую Корока отпустила, пошла вместе с ними, волоча тяжелый ранец с едой — шарке, рападурой и гроздью бананов. Агналду пришлось буквально выгонять, Корока не разрешила ему остаться.

— От отца одна неразбериха.

Внимательная, она заметила, когда посреди сильнейшей схватки, такой мощной, что Лия застыла в немом крике, маленькая головка, покрытая черным пушком, появилась в разверстой вульве и остановилась.

— Идет, — прошептала Корока.

— Застрял! Ах ты Господи! — Динора в тревоге заламывала руки.

— Замолчи! — оборвала ее Ванже.

Хорошо еще, что кума отправила Диву и Агналду в поле. Если бы они были здесь, то началось бы бог знает что! Она наклонилась, чтобы посмотреть.

Присев на корточки перед Лией, Корока пальцами расширила проход. С бесконечной нежностью прикоснулась к хрупкой головке, ловко и осторожно вытащила ее на свет божий, а затем — тельце, покрытое кровью. В последней схватке Лия вытужила послед.

Красный, новорожденный не плакал — он мертвый или живой? Подняв его, Корока сразу поняла, что пуповина обвилась вокруг шеи ребенка и вот-вот задушит его. Она много раз видела, как такое случалось, знала, что делать, и сразу распутала пуповину, освободив младенца.

Потом взяла полоску, которую протянула ей почувствовавшая облегчение Ванже, измерила длину четырьмя пальцами и завязала. Корока не стала ждать ножницы — в этом кошмаре никто не знал, где они, — и зубами перегрызла ее, завязав на пупке узел.

Мальчика — кусок окровавленной плоти — положили под тазик. Они стучали руками по олову, пока не услышали плач, крик новорожденного, который был подтверждением жизни.

— Добрые вести, кума, — сказала Корока, переворачивая тазик, и взяла ребенка на руки, чтобы показать матери. — Мальчишка.

Роды кончились, первые роды, которые приняла Корока. И если бы ее спросили, кто только что родил: она или Лия, — повитуха не знала бы, что ответить. Кончилось мучение, мать и бабка улыбались. Динора уже не выглядела как пришибленный таракан, а побежала в поле с новостью — мальчик, крупный мальчишка!

Ванже грела воду в тазике, чтобы искупать внука:

— Много я видела повитух, принимающих роды, но ни одна из них с вами не сравнится. У вас руки волшебные. Благословенные руки, кума Жасинта.

Волшебные, благословенные руки. Корока не знала, что ответить. Не желая никого обидеть, она повернулась спиной, спряталась в другой комнате и тихо всхлипнула там — слезы потекли по ее лицу. И если бы кто-нибудь рассказал в Большой Засаде, да и во всем остальном мире тоже, что видел, как Корока плачет, то прослыл бы величайшим из лжецов.

1

Чтобы вывезти первое какао с фазенды Боа-Вишта, хватило нескольких ослов. А вот для урожая, собранного с новых плантаций полковника Боавентуры Андраде, понадобился многочисленный караван. После завоевания новых земель фазенда Аталайа выросла вдвое и скоро начнет давать какао в два, а то и в три раза больше.

Будучи управляющим земельной собственностью полковника, Натариу решил — и как решил, так и сделал, — начать сбор урожая на доставшемся ему клочке земли одновременно с жатвой на тех бескрайних просторах, которые по праву завоевания были записаны на имя его кума и патрона в нотариальной конторе в Итабуне. Он не стал собирать свой урожай раньше, чем урожай полковника.

И если Боа-Вишта просто детские шалости, то что же можно сказать об огромных угодьях Аталайи? Даже фазенды полковника Энрике Баррету, гордого короля какао, не были так взлелеяны и не давали так много, несмотря на присутствие дипломированного агронома и сельскохозяйственной техники, используемой во время жатвы. Лесорубы и батраки вкалывали на славу — под началом капитана Натариу да Фонсеки не забалуешь. Зато им никогда не задерживали жалованье и не надували при еженедельных расчетах.