Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - Вадим Гольцев

— Но за что-то атаман вас всё-таки произвёл? — допытывается член суда.

— Мы с Анненковым долго смеялись над этим производством, — продолжает унижать себя Денисов, — и дальше меня и атамана оно не пошло!..

Зал опять взрывается хохотом. Смеётся и Денисов. Но Анненков серьёзен и на вопрос суда, было ли производство несерьёзно, чеканит:

— О производстве Денисова в генералы есть приказ! И отметка в его послужном списке!

— Это есть у вас? — обращается к Денисову председатель.

— Нет, нет, — открещивается тот. — Мне только дали прочитать приказ об этом!

— Но на руках не оставили?

— Нет…

— Придётся самим проверить, кто из вас прав! — резюмирует председатель и обращается к Анненкову:

— За что Денисов был произведён в генерал-майоры?

— За его отличия в прошлом, — чётко отвечает Анненков, — и за то, что он оставался с моим отрядом всё время в течение трёх лет в Ланьчжоу, в Китае, когда я сидел в тюрьме! Никогда, — подчёркивает он, — никогда несерьёзно к своим производствам в чины я не относился! Я считал, что имею право это делать!

Вдруг, словно очнувшись и поняв, что его скоморошье поведение в суде может отрицательно отразиться на его судьбе, Денисов внезапно для всех начинает выдавать факты, серьёзно компрометирующие Анненкова.

— Скажите, Денисов, — спрашивает председатель суда, — вы слышали что-нибудь о расстрелах?

— Да, слышал! — с готовностью отвечает Денисов. — В штабе эти разговоры всегда были…

— Когда части Анненкова отходили по Сергиопольскому тракту, например, Лейб-атаманский полк, — они не безобразничали? — вмешивается судья.

— По приказу атамана — всё жгли! — неожиданно заявляет Денисов. — И если это не удавалось иногда проделать, то только благодаря спешности отступления!

Вопреки надеждам Денисова, его поведение вызвало отрицательное отношение к нему и суда, и аудитории. Более того, обвинители оценили его самоуничижение как тактическую уловку с целью скрыть своё контрреволюционное прошлое и как отягчающее обстоятельство.

Общественный обвинитель Паскевич заявил:

— Я скажу два слова о Денисове. Во всём процессе он прошёл как будто случайным человеком. С точки зрения общественности как будто о нём нечего говорить. Он сам себя характеризует как «маленького человека», который случайно получает офицерский Георгиевский крест, тот крест, который даётся младшему офицеру только после смерти! Он случайно получает полномочия от солдат выступить их представителем, случайно от всего корпуса попадает в Академию. Вместе со своей школой и бывшими офицерами «случайно» попадает на сторону белых и так же «случайно» у него складывается убеждение, что надо бороться с большевиками.

Если разобраться в деятельности этого «маленького и случайного человека», так оказывается, что у него в распоряжении был отряд особого назначения, что жандармский полуэскадрон, функции которого были расстреливать, был тоже в его распоряжении, что руководил деятельностью контрразведки он и его штаб!

— Не верится, что человек, получивший Георгиевский крест, что человек, который был командирован солдатами провести полувоенное, полуполитическое поручение, что человек, который награждён Георгиевским крестом по воле солдат второй раз, который был командирован в числе двух в Академию Генерального штаба, что он был таким, каким он здесь хочет показаться! — сомневается государственный обвинитель Павловский. — Я не я и лошадь не моя! — продолжает он. — Если у Анненкова его личная воля отражается во всех делах, и он стремится управлять своей жизнью, подмять её под себя, то у Денисова, совершенно определённо, случайность играла доминирующую роль. Он плыл по воле волн!

Он всё говорил, что он — человек маленький, обыватель, а когда нужно было в Китае сделать выбор, то сказал Анненкову: куда ты, туда и я следом за тобой по гроб жизни!

Денисов хотел доказать здесь свою полную непричастность к делу контрреволюции. Он пытается отстранить какое-нибудь своё участие, хотя он был начальником штаба и контрразведки!

Денисов пытается доказать, что, даже будучи начальником штаба армии, он был не чем другим, как старшим писарем или телеграфистом, где сидел чуть ли не 24 часа в сутки!

Он сознательно перешёл на сторону контрреволюции, принимал активное участие в борьбе с советской властью, является ответственным за все зверские расправы, произведённые Анненковым! — заключает Павловский.

Основным объектом защиты на суде был Анненков. Денисову внимания защитников досталось значительно меньше. Однако, активно защищая Анненкова, адвокаты косвенно защищали и Денисова. Они отмечали, что он человек с простой душой, хороший товарищ, но человек безвольный, плывущий по течению, почти не принимавший участия в Гражданской войне, и просили суд учесть это при вынесении приговора. Однако гособвинитель немедленно отреагировал на это, заявив в своей реплике:

— Здесь Цветков из кожи лез, говоря, что Денисов никаких преступлений не совершал. Но он сам сознался в преступлениях. Пусть он был только начальником штаба, но и это — не последняя спица в колеснице!

То, что проделал в Китае Денисов, когда он имел сношения со всей буржуазной контрреволюцией по своей инициативе и по поручению Анненкова, свидетельствует о том, что Денисов вовсе не такой безвредный человек. Поэтому я считаю, что во всех своих действиях начальник штаба Денисов следовал за Анненковым, и его собственные слова «куда ты, туда и я пойду» должны восприниматься так: «Какую ответственность понесёт Анненков, такую понесу и я!» Они были двуединым божеством монархической реставрации на территории Семипалатинского края! — наносит он последний удар. — Они оба повинны в том, что происходило во второй половине 19-го года! Они вместе должны нести ответственность перед судом!

Таким же, серым и вялым, как его показания на суде, было и последнее слово Денисова. В нём он снова подчёркивал свою незначительную роль в партизанской дивизии, каялся в своих действиях, называя их преступными, хотя никаких преступлений он фактически, как мы знаем, не совершал.

— Я знаю, — говорил он в последнем слове, — что меня ждёт суровое наказание. Если жизнь мне будет дарована, я отдам все свои скромные знания и маленький опыт на то великое дело, которое совершает СССР. Я, быть может, не заслуживаю снисхождения, но я прошу смягчить наказание!

Не смягчили!..

Одним из тяжких обвинений, предъявленных Анненкову, было обвинение в расстреле по его приказу Отдельной[214] бригады генерала Ярушина осенью 1919 года. В обвинительном заключении говорилось, что китайским полком в алакульских камышах было изрублено 1500 человек, часть людей угнана в район реки Эмель и там забита длинными палками — «суголами», а трупы спущены под лёд и сплавлены в озеро Алакуль. Несколько сот человек якобы было захоронено в яме близ курорта «Барлык».