Вокруг себя был никто - Яков Шехтер

– Посмотрим, – решил предусмотрительный герцог, – если лечение поможет, я выполню ее требование, если же нет – посмотрим.

На следующий день яхта под флагом Иллирии бросила якорь напротив маяка. Герцог с трудом спустился в шлюпку, гребцы налегли на весла, и спустя несколько минут Оливия почтительным поклоном встречала правителя.

Процедура оказалась недолгой, и вскоре герцог вернулся на яхту. К вечеру он почувствовал себя несравненно лучше, поутру сумел самостоятельно сесть в седло, а через два дня рана совершенно затянулась.

– Всемилостивейшая госпожа Оливия, – значилось в письме, доставленном на маяк, – благодаря вашему искусству Иллирия снова получила правителя, а я вновь обрел радость жизни. Любая награда, которую вы соблаговолите принять, будет вручена вам немедленно.

Ответ не замедлил последовать, Оливия попросила в подарок островок с маяком, обязуясь вместе с отцом выполнять работу смотрителя.

Высочайшее указание обнародовали в тот же день, и с тех пор островок принадлежит психометристам. Маяк и сад Оливии бережно сохранялись на протяжении нескольких столетий и были разрушены только в конце двадцатого века, при бомбардировках Сербии авиацией НАТО.

Рана в боку герцога исчезла без следа, но вместо нее открылась иная рана, врачевание которой оказалось куда более сложным делом. Прочитав любовное послание, написанное высочайшей рукой, Оливия несколько часов пребывала в растерянности.

В те времена психометрия еще не влилась в единое русло и походила на дельту бурной реки, где каждый рукав пробивается к морю своей дорогой. Многие понятия, сегодня кажущиеся основными, тогда представляли собой предмет живейшего обсуждения и ожесточенных споров. В частности, главенствовало мнение, что Мастер располагается выше любви, супружеской жизни и продолжения рода. Его фигура больше походила на схимника, взирающего на мир сквозь призму отрешенности. Принцип – «ногами стоять на земле, а головой уходить за облака» – был сформулирован много позже.

Герцогу Оливия решительно отказала. Но отказ только распалил его чувства. Каждый день на остров начали прибывать посыльные, вываливая на пристань корзины цветов, оставляя сундуки с роскошными платьями, передавая футляры с драгоценностями и страстными посланиями. Положение Оливии стало весьма щепетильным: отказывать всесильному правителю Иллирии опасно, принять его предложение – невозможно. Оставался лишь один выход…

Дело в том, что главное правило Мастеров – никогда не использовать духовные силы для личного благополучия. За нарушение Космос наказывает моментально – двери сада закрываются перед отступником, а без доступа к корням душ Мастер превращается в краснобая.

Оливия долго взвешивала на весах совести и характера, имеет ли она право воспользоваться своими возможностями и, после долгих колебаний, решилась.

Отыскать корень души герцога оказалось совсем не простым делом. Несколько дней Оливия потратила на поиски и, наконец, обнаружила его в густой тени анчара. На духовном уровне герцог оказался скромным полевым цветком, и Оливия, ласково оглаживая лепестки, извлекла, словно занозу, дурную эмоцию из сердца правителя Иллирии.

На следующее утро герцог проснулся спокойным и окрыленным. К Оливии он испытывал только братские чувства.

Прошло еще несколько лет, спокойных, точно луна в полнолуние. Дельфины смеялись и рыдали на закате, чайки хрипло кричали по утрам, дождь, увлекаемый морским ветром, стучал в оконное стекло, будто голодная побирушка. Как дерево переполняется по весне бурлящим, рвущимся наружу соком жизни, так и для Оливии пришло время отдавать.

Желающих учиться хватало, но настоящие, истинные ученики появились не сразу. После долгих испытаний и проверок Оливия выбрала двух девушек – Виолу и Марию. Ученицы перебрались на остров и погрузились в психометрию. Продвигались они медленно, куда медленнее Оливии, ведь их духовное путешествие началось поздно, когда сформировавшиеся характер и привычки пудовой гирей висят на шее души, рвущейся в Космос.

Перебрав множество упражнений, Оливия выбрала наиболее подходящие для каждой из учениц. Марии досталось «потрясание копьем», а Виоле «перетирание слов». Эти упражнения требуют максимальной сосредоточенности и самоотдачи, сегодня они вышли из арсенала психометристов, поскольку нынешнее поколение попросту не в состоянии выполнять их правильным образом.

Мария долгими часами медитировала над копьем, собирая, накапливая энергию, а затем резко потрясала им, выбрасывая через острие ненужные привычки и свойства души. Металлический наконечник копья так разогревался от пропускаемой энергии, что прикоснуться к нему было невозможно. Когда же упражнение выполняла Оливия – наконечник раскалялся докрасна.

Виола долгими часами терла в медной ступке слова. Ее душе требовалось небольшое, но постоянное усилие. Глаголы цеплялись за существительные, сравнения увлекали за собой метафоры, междометия напирали на предлоги. Энергия трущихся слов незаметно переполняла Виолу, лицо становилось пунцовым, а кончики кос светились, словно верхушки мачт во время грозы. Но прорыва, коренного изменения сущности, называемого «просветлением», не наступало.

Прогулки Оливии по саду Космоса обратили на себя внимание других Мастеров. Следы туфелек на траве вызвали удивление. До сих пор сад посещали только мужчины, и эманация женской души, стелющаяся по дорожкам, казалась неуместной.

Мастер ныряльщиков, Себастьян, вызвался проверить, что представляет собой нарушительница порядка. Проникнув в сон Виолы, он усыпил ее душу и стал полновластным хозяином тела. Оказавшись рядом с Оливией, Себастьян беспрепятственно приступил к проверке.

Смысл ее основывался на том же принципе: Мастер стоит выше любви, выше супружества и выше продолжения рода. Не эмоции управляют Мастером, а Мастер направляет эмоции. Женщине, как считалось в те годы, такое не по силам. Фокус состоял еще и в том, что проверка проводилась через женское тело: Себастьян намеревался влюбить Оливию в Виолу.

На первых порах план выполнялся довольно успешно. Оливия начала томиться, без причины заговаривать с Виолой, придумывать всякие поводы для совместных упражнений. До последнего шага оставалось совсем немного и Себастьян уже начал подумывать о форме отчета для совета Мастеров, и вдруг ситуация полностью переменилась.

В какой-то момент Оливия поняла: на маяке происходит непонятное, не вписывающееся в установленные ею рамки. Чужая воля активно вмешивалась в жизнь островитян. Внимательно присмотревшись, Оливия заметила странности в поведении Виолы.

Девушки привезли с собой на остров любимых зверьков: Мария – кота, а Виола – собачку. Каждая из них не терпела чужого любимца с такой же силой, с какой обожала своего. Оливию такое положение вполне устраивало: ученики не должны сливаться в одно целое, дружба между попутчиками на первых этапах духовного путешествия только мешает.

Виола, прежде не переносившая вида котяры, вдруг начала выказывать к нему самые добрые чувства. Собачку она совсем забросила и только по ночам, проснувшись от шума прибоя или белого света луны, брала ее на колени и гладила, приговаривая «кис-кис-кис». Веки Виолы были опущены.