Позови ее по имени - Галина Владимировна Романова

– И что?! – Даша резко села, расплескав сок себе на голые колени. – Надо найти этого уголовника. Проверить его алиби. Допросить!

– Нашли. Алиби нет. Подтвердить некому. Допросить не представляется возможным.

– Почему? – Даша почувствовала, как синеют ее губы и мертвеет лицо от бледности.

– Умер он, по естественным причинам – сердечный приступ, – мрачно усмехнулся Зайцев. – Тут еще адвокат нам запись с видеокамеры принес. А на ней умерший уголовник трется неподалеку от дома твоей матери. И время нехорошее, как раз за полчаса до ее убийства.

– Ладно, черт с ним! А Тая?! Она же погибла именно так, как и моя мама! Если этот убийца на тот момент был мертв…

Она хотела еще что-то добавить, но Зайцев ее перебил:

– Не был, малыш. Он умер на следующий день после ее убийства.

– Елки-палки, Зайцев! Что все это значит?! Дело разваливается, что ли?!

– Нет, – проговорил он.

И подумал, что он искренне надеется, что нет. Но адвокат жмет, чтобы Филиппова отпустили под подписку. Его мать – Люсова Валентина, которую арестовали вместе с сыном, уже дома. Об этом ему тоже сообщили в телефонном звонке. Освобождение под подписку самого Филиппова – дело времени.

Но Даше он не станет говорить. Хотя бы пока.

– Какое-то гиблое дело, – прошептала она, еле шевеля губами. – Я всех подряд подозревала! Сначала Гришу. Он нарисовался везде. Против него свидетельствовала моя соседка Тая. И с Ингой он был знаком. Все наслоилось одно на другое… Слава богу, не нашлось подтверждения. Потом этот мальчишка Сахаров попался. И кроссовки в замытой крови на антресолях в его квартире обнаружили, кровь моей матери. И с Ингой он был в ночь ее убийства. Знаешь… Если бы не признательные показания Влада, не следы крови в его подвале, я бы не смогла поверить Сахарову. Слишком тесно он соприкоснулся сразу с двумя убийствами. Слишком много против него тяжеловесных улик… Потом оказалось, что убийц двое. Они никак не пересекались друг с другом, не вступали в преступный сговор и все такое… Один из убийц все время был рядом! И вдруг теперь все рушится? Филиппов с адвокатом пытаются переложить вину на покойного уголовника?! Зайцев, как же так?! Как…

Ее губы затряслись, и она расплакалась.

Шелест накатывающихся на берег волн больше не казался ей прекрасным. Не напоминал меланхоличный шорох осенних листьев под ногами. Небо потемнело, солнце нырнуло за плотно взбитое облако.

– Все плохо, Ваня, плохо! – застучала она кулачками по шезлонгу. – Дело моей жизни разваливается! Оно не закрыто. Для меня! Оно никогда не будет для меня закрыто, понимаешь?! Все плохо!

Иван пересел к ней на шезлонг, обнял, прижал к себе. Шепнул:

– Эй, не стоит так расстраиваться. Я же рядом. Я с тобой. И всегда буду с тобой. И я только что доложил руководству о наших намерениях.

– И что руководство? – Она смахнула слезы со щеки, покосилась на него. – Одобрило?

– Ну да.

– А как же то, что ты руководитель? А я подчиненная? В наших структурах это недопустимо, Зайцев.

– Ну… Начальство посоветовало мне поскорее отправить тебя в декрет.

– Прямо так вот? Дословно?

– Угу. Буквально! Отправляй, говорит, ее поскорее в декрет.

Он с улыбкой припечатал ей в ухо звонкий поцелуй. Встал с шезлонга и начал собирать их вещи. Она смотрела непонимающе. Они только недавно пришли. И солнце снова вынырнуло из-за тучи.

– Идем? – Он встал над ней, успев надеть шорты и футболку, вытянул из-под нее пляжное полотенце. – Идем?

– Куда, Зайцев? Мы же только пришли. – Но она послушно встала, нырнула в короткий трикотажный сарафанчик. – Куда мы идем?

– Мы идем, дорогая, выполнять указания руководства. Декрет так декрет. А? Приказ руководства для нас закон!..