Цвет твоей крови - Александр Бушков

Дорога была пуста, как лунная поверхность или пустыня Сахара, – так что стук подков наших коней показался странноватым и даже чуточку неуместным. Впрочем, пустая дорога пошла нам только на пользу – пустили коней коротким галопом, таким аллюром и проделали немаленький отрезок пути, пока не наткнулись на группу дворян, которых обгонять не полагалось, и пришлось вновь перейти на рысь. Правда, ехавшие впереди двигались крупной рысью, не задерживая нас, – подхлестывали коней, торопясь в город.

На нашей полосе все же было какое-то движение – а вот встречная, ведущая из города, так и осталась пустой. Я и без лишних расспросов догадывался, в чем тут дело, – видимо, с наступлением вечера никто не пускался из города в долгий путь, что было вполне объяснимо и понятно…

– Ну вот, полюбуйся, – сказал Грайт. – Успели даже раньше, чем я прикидывал…

Я посмотрел вправо. Насколько хватало глаз, тянулась странная стена, заканчивавшаяся плавным изгибом, почти перпендикулярным дороге. С большими промежутками стояли похожие на минареты башни – высокие и тонкие, этакие исполинские карандаши, из светло-желтого камня, с острыми коническими крышами, черными, вроде бы черепичными, без окон и смотровых площадок для часовых, они казались сплошными, не рассчитанными на присутствие людей. А меж ними все та же, уже знакомая, слабо мерцавшая, затейливая светло-сиреневая Изгородь, сплетение смертоносного света…

– В городе что, живут и ватаки? – спросил я.

– Да нет, – сказал Грайт. – Они не живут в городах, я вроде бы тебе уже говорил. Даже те, из королевского дворца, обитают в замке за окраиной столицы. А здешняя Изгородь… Еще один великодушный дар ватаков взамен обветшавших прежних стен. Отцы города довольны – не нужно тратить на починку денежки из городской казны, и простые горожане довольны: в город уже не проникнут, минуя стражу, разбойники и прочие злоумышленники. – Он усмехнулся. – Ну а для людей вроде нас город может в два счета стать надежной ловушкой: там всего трое ворот, одни для путников, двое других для повозок, и их легко занять дополнительной стражей. С тех пор как я в Братстве, недолюбливаю города как раз из-за новых стен – они во многих городах появились, за исключением маленьких, – он покривил губы обычной гримасой, к которой я уже притерпелся, – что опять-таки играет роль вкусной косточки для собаки или конфетки для ребенка: жители городов, живущие за Изгородями, задирают нос перед теми, кто такой привилегии лишен. Человеку иногда очень мало нужно для счастья или сладкого ощущения превосходства над окружающими – такое уж это своеобразное и загадочное животное… Скоро приедем. Старательно изображай глухонемого, а вот с любопытством глазеть по сторонам нисколечко не возбраняется – обычное поведение для провинциала, впервые в жизни попавшего в большой город…

Город и в самом деле оказался немаленький – от того места, где кончалась овальная стена, и до ворот было три здешних меры длины и еще кусочек. Я прикидывал расстояние чисто от скуки и однообразия пути – получалось, что здешняя «верста» составляет примерно полтора километра.

– Не думаю, что наши пристанища раскрыты, – сказал Грайт. – Но все равно в таких делах следует предполагать самое худшее… тем радостнее потом узнать, что все обошлось… Сначала заедем к Знахарю, познакомишься с Лаусом. А если они не выдержали пыток и нас выдали… Вряд ли нас станут вести по городу. Скорее уж будут хватать на воротах. Если начнется заварушка, кусай перстень не раздумывая, так для тебя… для всех нас будет только лучше.

– Что бы я делал без твоей теплой дружеской заботы… – проворчал я.

Он хмыкнул и ничего не ответил. Подумав, я сказал:

– Если нас уже ждут, наверняка будут какие-то признаки засады. Ну, скажем, больше стражи. Как мне узнать, идет все как обычно или есть чего опасаться?

– Резонно… – сказал Грайт. – Обычно в воротах толкутся и стражники, и шпики. Если их будет больше, чем обычно, я проведу ладонью по щеке, вот так. И у нас будет время…

От дороги к городским воротам уходили три дороги, поуже, но замощенные столь же старательно и добротно, точно так же разделившиеся невысоким каменным барьерчиком на две полосы. Я сразу определил, в чем тут придумка: дворяне впереди нас поехали по центральной, на правую свернули груженые повозки, а по левой двинулся экипаж вроде тарантаса или шарабана, там сидели люди, одетые гораздо лучше возчиков на повозках, но все равно в шапках, больших, наподобие четырехугольных беретов, – надо понимать, здешние буржуа или что-то вроде. И тут привилегии. До разных дорог и разных городских ворот у нас не додумались и во времена расцвета сословных привилегий, самого махрового феодализма…

То, что это именно городские ворота, мог бы издали определить, пожалуй что, и деревенский пентюх, которого мне снова придется изображать. Три каменных арки, высоченных и широченных, куда могли бы проехать четыре полуторки в ряд. Ни следа собственно ворот – только эти арки. По обе стороны стояли кучки людей в здешнем цивильном и в незнакомой форменной одежде – у цивильных руки были пустые, а обмундированные с величавостью мелкой сошки опирались на что-то вроде алебард с широкими зазубренными лезвиями, способных причинить нешуточный вред организму, даже если они не наточены – если отоварить такой железякой по башке, последствия будут самые печальные. Справа в лучах заходящего солнца поблескивал халат и шлем – самый роскошный привратник, Золотой Стражник, помещался в приподнятой над землей будочке без крыши, с аккуратной лесенкой сбоку. Ага, расположился на такой высоте, чтобы всадники, не сходя с коня, могли подавать ему подорожные…

У цивильных были классические глаза шпиков – бегающие, цепкие, щупающие каждого, кто въезжал в ворота. Они ничуть не скрывались, не притворялись мирными лодырями наподобие тех, которых описывал Марк Твен в «Приключениях Гекльберри Финна». Да и стражники в желто-красном тоже не выглядели скучающими зеваками. Приходилось признать, что наружное наблюдение у них тут поставлено неплохо.

Я во все глаза следил за Грайтом, готовый при малейшей угрозе кусануть мнимый самоцвет в перстне – никак не улыбалось попасть живым в здешнюю сигуранцу. Страха не было, но напряжение, понятно, подступило нешуточное…

Обошлось, кажется: Грайт и Алатиэль после проверки подорожных спокойно проехали в ворота, и никто на них не бросался, не тащил с коней. Правда, как и следовало ожидать, здешний цербер тоже потянул время, подобно своему подельнику на постоялом дворе, нагло пялясь на девушку с гаденькой улыбкой. Алатиэль, надменно задрав голову, притворилась, будто ничего не замечает.

Когда настала моя очередь, стражник, положив подорожную на свое загадочное устройство, поинтересовался этак свысока:

– Хворать изволили, благородный господин? Не огорчайтесь, бывают хвори и похуже, лечатся гораздо труднее…

Памятуя уроки Алатиэль, я действовал по обстановке: указательным пальцем правой руки очертил круг вокруг правого уха, тем же пальцем провел вдоль рта, в завершение сделал ладонью перед лицом рубящее движение. Доступно растолковал, что глухонемой, и азбуки глухонемых не знаю – не дворянское это дело, любезный, так что отвяжитесь…