Тигрица - Дженнифер Блейк

Разговор между ними завязался сразу и протекал гораздо легче и непринужденнее, чем можно было ожидать, — тут Рафаэль не мог не отдать Джессике должное. Она поддерживала беседу расспросами о его работе, о доме, где он жил, о его семье и ее истории, и даже расспрашивала, что он думает о футболе, о Пеле и о самых последних процессах в деловом мире Бразилии. В какой-то мере эта древнейшая из всех тактика соблазнения мужчины женщиной была, конечно, смешной и наивной, но Рафаэлю сразу стало не до смеха, когда он обнаружил, насколько преуспела Джессика. Во всяком случае, ему с каждой минутой становилось все труднее сохранять дистанцию.

Кроме того, ему было очень приятно наблюдать за Джессикой. Ему нравилось смотреть, как она улыбается, как она привычным движением отводит за ухо упавшую на глаза прядь волос, чтобы лучше видеть его лицо, нравилось слышать ее смех, когда он пбзволял себе сказать что-то смешное. Рафаэлю казалось, что он способен годами разглядывать тонкие черты ее правильного, безупречно симметричного лица, чуточку широкоскулого, но тонкокостного, словно сделанного из просвечивающего китайского фарфора. Ее рот — щедрый, аккуратно вырезанный, с красивыми полными губами, способными и на страсть, и на лукавую насмешку, восхищал его своей подвижной выразительностью. Ему очень нравилось и платье Джессики, которое вспархивало при каждом ее движении словно легчайший мотылек и тут же опадало, повторяя плавные линии ее фигуры. Удивительно точно подобранный под тон ее нежно-абрикосовой кожи цвет ее платья был восхитительным.

Интересно, заметила ли она что-нибудь? — спрашивал себя Рафаэль, подавляя в себе желание прижать Джессику к себе и целовать, целовать до тех пор, пока хватит воздуха в легких. Он изо всех сил старался скрывать свои чувства, но с Джессикой ни в чем нельзя было быть уверенным — Рафаэль уже убедился, что она слишком наблюдательна и умна, чтобы ее можно было ввести в заблуждение постным выражением лица. Впрочем, ничего другого ему просто не оставалось, и он продолжал практиковаться в лицедействе, хотя с каждой минутой ему становилось все труднее сдерживать себя.

Погода по-прежнему оставалась ясной и солнечной, но слишком прохладной для того, чтобы можно было купаться или загорать, поэтому, оставив грязную посуду на столике возле камбуза, они снова поднялись на верхнюю палубу и устроились на диване в кают-компании рядом с рулевой рубкой. Обитые мягкой кремовой кожей сиденья дивана были очень удобными; к тому же сквозь стеклянную дверь открывался очень живописный вид на воду и на далекий берег.

— У тебя есть брат или сестра? — спросила Джессика, держа в руке бокал вина, которое она едва пригубила — после обеда оба были настроены столь благодушно, что перешли на «ты».

— Есть и брат, и сестра, — ответил Рафаэль. — Брат младше меня, и в семье его все обожают — считают чуть ли не святым. Аролду врач и имеет солидную практику в Рио, но все свободные вечера он посвящает бесплатной работе среди бедняков в баррио . Про мою старшую сестру я уже как-то говорил — она вышла замуж за американца и живет в Штатах. Ее муж занимается сельским хозяйством — он крупный фермер и выращивает овощи и виноград. Розита придерживается традиционных взглядов и живет довольно замкнутой тихой жизнью. К тому же она прекрасная мать; сейчас у них уже шестеро детей.

— Шестеро! — невольно ахнула Джессика, но в глазах ее промелькнула грусть.

— Да, — подтвердил Рафаэль. — У меня четверо племянников и две племянницы.

Джессика посмотрела на него долгим взглядом.

— Ты говоришь так, будто… завидуешь, — сказала она наконец.

— Может быть. — Рафаэль пожал плечами. — Да нет, не «может быть», а точно — завидую.

По правде говоря, Рафаэль никогда не думал об этом, но дело, несомненно, обстояло именно так, как сказала Джессика.

— Значит, ты любишь детей?

Он улыбнулся, подумав о детских хрупких тельцах и крошечных, протянутых к нему ручонках, о пахнущих сладостями девочках с бантами в тоненьких косичках и серьезных мальчишках с расцарапанными коленями, которые, закусив губу, гоняют мяч по зеленой траве.

— Кто же их не любит? — ответил он вопросом на вопрос.

— Многие, — неожиданно резко ответила она, и Рафаэль посмотрел на нее, слегка приподняв бровь.

— В том числе и ты? — Вопрос прозвучал гораздо резче, чем ему бы хотелось, но исправить эту ошибку уже было нельзя. Джессика слегка покраснела.

— Д-да… То есть — нет… Вернее, я не знаю. Мне как-то не приходилось иметь с ними дело, во всяком случае — часто. Я думаю, что люблю детей, но наверняка сказать не могу.

В голове Рафаэля молнией сверкнула одна потрясающая догадка. Она казалась ему маловероятной, но проверить все равно стоило.

— Сколько, по-твоему, детей должно быть в идеальной семье? — спросил он, чуть прикрыв веки, чтобы она не заметила блеска его глаз. Но Джессика сама предпочитала смотреть мимо него.

— По меньшей мере двое, — сказала она негромко. — Мне кажется, что ребенок не должен воспитываться один.

— Как ты.

Джессика неохотно кивнула.

— Да, как я.

— У нас, в Бразилии, как правило, большие семьи, — сказал Рафаэль, продолжая внимательно следить за ней краешком глаза. — И наши бразильские дети могут показаться кое-кому слишком избалованными. Любой взрослый почитает своим долгом поиграть с малышами, а родители и родственники — те в них просто души не чают. Их ласкают, балуют, заботятся о них… У нас считается, что ребенок не может совершить ничего дурного, по крайней мере до тех пор, пока он не научится понимать, что говорят ему родители. К дисциплине детей приучают только с этого момента, однако к этому времени ребенок уже успевает сформироваться как свободная и счастливая личность, как маленький, но уверенный в себе человек, который не боится выдумывать и дерзать!

Джессика пристально взглянула на него, и ее губы дрогнули в улыбке. Глаза осветились задумчивым и теплым сиянием, и Рафаэль почувствовал, как его сердце учащенно забилось.

Неожиданно он догадался, чего она от него хочет, и в тот же миг он уже знал, каким будет его ответ.

Прошел еще один долгий час, и Джессика, глядя на Рафаэля, подумала: «Он наверняка сведет меня с ума!» В самом деле, он мило улыбался ей, он поддерживал разговор, он даже — черт его возьми! — шутил, но при всем этом он оставался глух ко всем ее намекам и никак не хотел говорить на тему, которая интересовала Джессику больше всего остального. Похоже, Рафаэль совершенно забыл о своей недавней клятве, что она будет его женой. Во всяком случае, каждый, раз, когда Джессика пыталась заговорить об этом, он очень умело уводил разговор в сторону, и ей приходилось начинать все сначала.

Джессика прекрасно знала, что Рафаэль никак не тупица. Следовательно, он либо не хотел снова заговаривать о своем намерении жениться на ней, либо, уловив, куда она клонит, сознательно мучил ее неизвестностью. Желание плюнуть на все было таким сильным, что в какой-то момент Джессика буквально физически ощутила во рту его приторно-горький вкус. Увы, она не могла позволить себе послать Рафаэля ко всем чертям. От нее, от ее настойчивости и хитрости зависело слишком многое. Да и не в ее характере было бросать начатое на полдороге.