С улыбкой хищника - Игорь Середенко

— А вы что будете делать? — спросил Громов.

— Я направляюсь в библиотеку, пороюсь в архивах, может, что-то отрою. Я ведь привык копаться в земле.

На следующий день, перед тем, как встретиться с Архиповым, Громов прошелся по соборам, исследовал каждый угол, каждую комнату, каждую стену. У него появилось несколько идей, которые он тут же выложил Архипову при их встрече.

— Видите, вот эти девять кругов, стоящих в ряд, — Громов указал на рисунке круги. — Я полагаю, что именно они являются головоломкой. А слово «это», на английском языке, как раз указывает на эти девять кругов.

— Объясните.

— Попробуем соединить три круга так, чтобы получился треугольник, например, равнобедренный. Таких треугольников четыре.

— И что с этого? — спросил Архипов, задумавшись о чем-то.

— Вы же сами вчера сказали, что три круглых башни Кремля расположены в основании треугольника. Вы его называли неправильным.

— Здесь нет логики, лишь варианты, не соединенные логической цепочкой, — возразил Архипов. — Можно еще и четырехугольник нарисовать, ведь другие башни имеют квадратное сечение.

— Да, можно, — почти не обдумывая, согласился Громов.

— А как быть с этими тремя дугами?

— Думаю, что они разбивают наши девять кругов в три ряда.

— Мы так ни к чему не придем.

— Но ведь вы согласны, что слово «это», написанное в проеме, в разрыве стороны, означает указание ….

— Стоп, стоп, как вы сказали, — остановил его Архипов. В его глазах, глазах ученого, мелькнула какая-то неуловимая искра, которая зажгла в низ новый блеск.

— Что, вы об указании … — растерялся Громов.

— Да причем тут указание, — рассердился Архипов, как сердятся преподаватели на нерадивых учеников. — Вы сказали «проём».

— Ну да, разрыв линии.

— А что если, это и есть проем, — предположил Архипов.

— Дверь? — удивленно переспросил Громов.

— Вы понимаете, о чем это говорит?

— Не совсем, — сказал с изумлением Громов.

Архипов выложил из сумки, которую он носил с собой, груду чертежей. Разбросал их по столу, пытаясь отыскать нужный лист.

— Это схемы зданий? — спросил Громов, рассматривая чертежи.

— Да, это не просто фантазия на рисунке. Это схема какого-то здания, скорей всего первого этажа.

— И вы были правы, когда говорили о колоннах.

— Нет, это не колонны. Ни в одном зале соборов нет девяти колонн, — уверенно сказал Архипов.

— Тогда это башни, — предположил Громов. — Благовещенский собор имеет девять башен.

Архипов кропотливо перебирал схемы, просматривая каждый зал, словно не слушая Громова.

— Благовещенский собор? — повторил Архипов, задумавшись в поиске схемы. — Это вряд ли.

— Но почему?

— Собор был построен псковскими мастерами в 1489 году, и изначально он был трехкупольным.

— Я этого не знал.

— Вот, нашел! — внезапно воскликнул Архипов. Его глаза оживились. Он взял какой-то лист из многих других, и положил его на стол перед Громовым.

— И что? — удивился Громов.

— Вот, видите, — Архипов обвел пальцем часть схемы строения какой-то здания. — Вот, видите. Это она, — уверенно произнес он.

— Да, похожа, но ведь здесь, внутри зала четыре квадратные колоны, а не девять круглых, как на нашем рисунке, — возразил Громов.

— Это верно, — согласился Архипов.

— И тут еще какие-то отверстия …

— Это окна, они к нашему рисунку вряд ли имеют отношение.

— А это что?

— Лестницы на второй этаж, — пояснил Архипов.

— Но почему на рисунке только часть здания? — спросил Громов.

— Потому что остальное излишне будет, — ответил Архипов, срывающимся голосом, какой бывает у рассерженных людей. — А знаете, что это? — уже успокоившись, спросил старик.

— Часть какого-то собора, — предположил Громов.

— Это схема собора Двенадцати апостолов. К нему примыкают Патриаршие палаты, — он задумался и Громов, видя серьезный вид собеседника и его туманные глаза, решил не мешать ему.

Спустя минуту раздражение Архипова вновь взяло верх, и он обрушился на Громова с новым недовольством.

— Вы сбили меня с самого начала своей глупой идеей.

Громов опешил, он не ожидал такую вспыльчивость ученого.

— Это не английское слово, как вы предположили, — с легким раздражением в голосе сказал Архипов.

— А что же это, по-вашему?

— Это древняя славянская письменность. Это руны, славянские руны.

— Что? Славянские руны? — удивленно сказал Громов. — Но откуда президент знает о рунах?

— А он и не знает их, хотя может и видел, как все. Конечно же, он не изучал их. Но ведь вы сами сказали, что президент в тяжелом состоянии. Его здоровье находится под угрозой. И поверьте, — более раздраженно сказал Архипов, — это не рисунок больного человека, это послание, ключ. Он записан в его подсознании. А больше вам знать не положено.

Громов виновато опустил голову и взял в руки схему собора.

— Вы говорите: «Собор Двенадцати апостолов». Значит, там находится вход? — спросил Громов.

— Не так все просто. Я ведь вам уже говорил, — более мягко произнес Архипов, видимо, его раздражение уже заметно подтаяло, — что сталкивался с подобными головоломками. Это лишь первый шаг.

Архипов задумался, что-то написал в своем блокноте. Его глаза прояснились, и он отложил в сторону блокнот.

— Вот, видите эти контуры схемы собора? — он провел ручкой по схеме.

— Так.

— Это схема собора. Вот в этом месте, как и на рисунке, имеется разрыв. Эти руны, которые вы перепутали с английским словом «it», означают: Исток и Берегиня.

— Что это значит? — спросил Громов.

— Руна Исток или Лед означает застой, кризис в делах или в развитии ситуации. Но следует учесть, что состояние замороженности или отсутствия движения, заключает в себе скрытую энергию движения и развития. Эта руна — одна из творческих стихий, символ силы в покое или движении в неподвижности, динамики в статике.

— Так, а вторая руна?

— Берегиня, в славянской языческой традиции — это женский образ, ассоциируется с защитой и материнским началом. Поэтому эта руна означает Богиню-матери, управляющей судьбами всего живого. Странно это ….

— Что странно?