Поймай меня, если сможешь! - Галина Милоградская

Даниэлле посчастливилось найти комнату почти сразу, стоило просто спросить в домашнем кафе. Второй этаж, уютная спальня с голубыми занавесками в мелкий белый цветочек. Деревянная кровать и пахнущее дикой мятой постельное бельё. Уютно, спокойно, словно привет из далёкого детства. Только это спокойствие не помогало, наоборот — внутри бушевала буря. Даниэлла ворочалась, пытаясь успокоиться, но память постоянно подбрасывала детали встречи, заставляя прокручивать каждое сказанное слово, каждую интонацию и короткий взгляд. Ни о каком покое и речи не шло, сердце сходило с ума, в животе то становилось пусто, то наоборот — к горлу подкатывала тошнота. Даже пальцы подрагивали мелко и противно.

Устав бороться с собой, Даниэлла встала и подошла к окну, распахнула его, свесилась с подоконника, глубоко дыша. Задыхалась. Здесь, в Станьо, она задыхалась, ощущая близкое присутствие Рико. Хотя так было даже лучше. Определённо лучше. Покончить с этим раз и навсегда. Перевернуть страницу, чтобы больше не возвращаться. Пройти босой по углям, а после спокойно залечить ожоги и не смотреть на шрамы. Все эти эмоции надо пережить, чтобы двигаться дальше. Поставить точку, настоящую, без недомолвок. Сейчас они по одну сторону баррикад, и пусть сейчас каждая клеточка бунтует против того, чтобы быть рядом, она сможет это пережить…

В доме было тихо. Все собрались на кухне, мрачные и не выспавшиеся. И когда Даниэлла позвонила в дверь, Аллегра невольно подскочила с места, роняя стул. Раздражённо выдохнула и пошла открывать.

— Хорошо хоть со спины не подкрадывается, с неё станется, — проворчала, скрываясь в гостиной. Даниэлла сухо кивнула, скользнув равнодушным взглядом по нахохлившейся Аллегре, и, идя следом, расправила плечи.

— Синьора невероятно пунктуальна, — широко улыбнулся Марио и поднял полупустой кофейник. — Кофе?

— Спасибо, — Даниэлла покачала головой. — Что вы решили?

— Собирайся, мы едем в Чивитавеккья, — холодно ответил Рико. — Надо осмотреться, а тебе, раз решила пойти с нами, увидеть виллу изнутри.

— Мы поедем вдвоём?

— А ты хочешь заявиться туда всей компанией с музыкой и танцами? — ехидно спросила Аллегра. Карла, не удержавшись, хмыкнула.

— Как скажешь, — пожала плечами Даниэлла, проигнорировав слова Аллегры. Она смотрела только на Рико, будто вокруг больше никого нет, смотрела, как надеялась, холодно и отрешённо. Кто знал, что это будет так тяжело? Он смерил её внимательным взглядом, от которого захотелось поёжиться и прикрыться: взгляд пробежал от белых кед и узких голубых джинсов с завышенной талией к белой майке с бледным цветным принтом и наконец остановился на лице. Рико кивнул сам себе, нехотя произнёс:

— Я дам тебе рубашку, поедем на байке.

— Куда? — вырвалось невольно. Даниэлла нервно усмехнулась: — В Чивитавеккья?

— Какие-то проблемы?

— Нет. — Она сделала вид, что не заметила, как улыбка Карлы стала торжествующей. Не дождётся, что она откажется!

Пока Рико ходил за рубашкой, никто не произнёс ни слова. Даниэлла буравила взглядом стену над столом, Карла смотрела то на неё, то на дверной проём, в котором скрылся Рико, Аллегра фальшиво насвистывала какую-то мелодию. Только Марио ёрзал на стуле и громко вздыхал — тишина тяготила его больше всех. В конце концов он не выдержал.

— Вы проверите как там дела. Может, они совсем крыло закрыли, или деньги перевезли. Мы, конечно, этого не узнаем, пока не влезем, но кое-что поймёте на месте. Главное, знать, куда смотреть.

— У вас всегда так? — спросила Даниэлла. — Как много времени уходит на подготовку?

— По-разному, — Марио улыбнулся, ободрённый тем, что она заговорила. — Вообще сейчас мы действуем на свой страх и риск, ни разу ещё не приходилось возвращаться в одно и то же место.

Даниэлла кивнула, подавив некстати взявшееся желание извиниться. За что ей извиняться, это вообще не должно волновать! Необходимость отвечать отпала, когда вернулся Рико, держа в руках тонкую джинсовую рубашку. Молча протянул, посмотрел на остальных, сухо бросил:

— Вернёмся к вечеру, что делать вы знаете.

И, не глядя на Даниэллу, вышел на задний двор. Можно было взять машину, три часа в дороге пройдут гораздо комфортней, но о чём говорить три часа, как вообще находиться рядом в закрытом пространстве, только вдвоём? Рико понимал, что элементарно струсил, но не представлял, что ей говорить. Извиняться? Не поздно ли, не будет ли звучать жалко? Слова, брошенные тогда сгоряча, о любви и ответных чувствах, теперь жгли стыдом. С чего он вообще решил, что Даниэлла могла бы ответить взаимностью? Одного взгляда хватало, чтобы понять — она не способна на это. И думая об этом снова и снова Рико чувствовал себя… уязвлённым? Неприятно, непривычно и неожиданно обидно. Пока он страдал и сходил с ума от вины, она просто продолжала жить как прежде. Переступила и пошла дальше. Это злило. Нет, Рико не хотел больше выяснять отношения и пытаться всё наладить. Хочет, чтобы они добыли доказательства — пожалуйста, а потом пусть катится на все четыре стороны, а он будет жить дальше. Отпустит, наконец. Забудет.

На ходу надев рубашку, Даниэлла невольно повела носом — от ткани пахло порошком, не Рико. Но облегчение сменилось паникой, стоило взять шлем, который он ей дал, и забраться на байк за его спиной. Руки осторожно обхватили его торс, раздался приглушённый голос:

— Держись крепче.

Даниэлла машинально вцепилась в его майку, прижалась сильнее, пока он выруливал на дорогу, и коротко вздохнула. В любое другое время поездка могла бы принести удовольствие, но только не сейчас. Напряжение накрыло плотным облаком, каждая мышца ныла от невозможности расслабиться, ноги начали гудеть спустя час. А ещё через час Даниэлла начала хотеть в туалет. Она продержалась ещё полчаса, прежде чем окликнула Рико. Байк съехал на обочину, Рико обернулся и качнул головой в сторону зарослей орешника.

— Что, прямо здесь? — опешила она.

— Не хочешь здесь, терпи до Чивитавеккья, полчаса и будем на месте.

Фыркнув, Даниэлла сняла шлем, протянула Рико и с видом оскорблённой королевы направилась к кустам. Хотелось обернуться, бросить что-нибудь язвительное, но он вдруг обогнал и свернул к ближайшему дереву.

— Я тоже не вижу смысла ждать, — пожал плечами в ответ на её безмолвный вопрос и отвернулся к стволу кипариса. Даниэлла вспыхнула: какая-то мелочь, но до того интимная, что сердце заныло. Было бы из-за чего…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Несмотря на то, что они по-прежнему ехали молча, стало легче. Ни Рико, ни Даниэлла не могли бы объяснить, почему, но молчание вдруг стало более дружелюбным, спокойным. В городе готовились к празднованию дня святого Николая. Главная улица преображалась на глазах, над дорогой развешивали плакаты, небольшой оркестр репетировал на площади.