Мозес - Ярослав Игоревич Жирков

внесли пулемет. После взрыва гранаты ему повезло больше, чем стрелкам. На прикладе и стволе темнели запёкшиеся пятна крови. Ханк достал где-то тряпку и, морщась, стал их оттирать.

Обер-лейтенант Херрик вышел к полудню и грозился скорым наступлением противника, но всё же, дал команду к обеду. Уставшие от рытья солдаты с восторгом это восприняли и разбежались по хаткам.

– Я принесу, – добровольцем вызвался Йозеф, когда старуха, хозяйка дома потрясла перед ним пустыми ведрами. Одно из них было старинное, деревянное похожее на бочку ведро, второе – сверкающая металлическая оцинковка, вещи из разных эпох, словно карета и автомобиль.

Дорожка к колодцу была хорошо протоптана. Здесь часто толпились женщины и старухи, мальчишки с презрением глядящие на немецких солдат иногда из подтяжка бросавшие в них чем-нибудь. Это место заменяла местным общественный форум, где делились новостями, слухами и рецептами, в ожидании своей очереди за водой. Популярнее была разве что речка, где даже в мороз бабы стирали в прорубе белье. Но сейчас, в обед, у источника никого не было. Йозеф подошел к колодцу и непонимающе посмотрел на подъемный механизм – вместо ворота, стоял, глядя в небо огромный, метров шесть рычаг. Это был «журавль», но Йозеф ни разу им не пользовался. Он пару раз обошел вокруг – из «клюва» гигантской птицы свисала веревка с крюком наподобие карабина на конце, а в «хвосте» закреплена тяжелая глыба серого камня. Йозеф прикинул в уме и разгадал действие механизма. Он радостно притопнул, но вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Лоб, несмотря на мороз, покрылся испариной. Йозеф медленно потянулся к винтовке, но вдруг, услышал смешок.

Позади, стояла девушка, укутанная в толстый тулуп, нещадно скрывший все прелести девичьей фигуры. На тонких её, нежных плечах раскинулась деревянная дуга с двумя ведрами на крюках, каждое в два раза больше тех, что Йозеф принес с собой. Он замер, рука онемела от холода, держа цевье винтовки. Девушка хихикнула сквозь толстый платок, и пошла к колодцу, миновав перепуганного женщиной солдата. Она ловко опустила журавль, играючи обращаясь с механизмом, и без усилий вытянула полное ведро воды. Йозеф подошел к ней и попробовал поднять её ведро. Он закряхтел как немощный старик и поставил его обратно. Девушка рассмеялась звонким смехом, втоптав восставшую гордость парня обратно в преисподнюю. Затем она набрала второе ведро холодной кристальной воды.

Йозеф едва держа равновесие, тащил дугу с ведрами. Вода плескалась, и до дома донес, разве что половину. Он ощутил, как коромысло продавливает плечи, и еще раз посмотрел на хрупкую девушку, дивясь, как она со всем этим справляется. Йозеф почувствовал себя виноватым: все мужчины ушли на войну, а вся ноша хлопот легла на таких, как эта девушка – обманчиво беззаботную красавицу и немощных старух. Может прямо сейчас, убивают её отца, брата или возлюбленного. Убивают люди, в той же форме что и он, говорящие на том же языке, но о разных вещах. Удивительно, один язык, всего двадцать шесть букв, но о сколь разных вещах, можно на нём говорить, будь то влюблённые шепчущие ласки или заклятые враги, ненавистно проклинающие друг друга. Те же буквы. Похожие слова. Лживые слова. Разве вообще возможно выразить словами правду? Сказать, хоть слово, не солгав? Что бы до другого дошел именно тот смысл, который ты хотел в него вложить? Разве вообще нужны слова…

Кровь прилила к щекам, когда девушка остановилась у своего дома и, стянув с лица платок, одарила врага, палача её народа улыбкой. Йозеф пошатнулся и улыбнулся в ответ. Он поставил вёдра, и хотел было, наконец, представиться, но резкий голос столь привычно вытянул его тело по стойке смирно.

– Мердер! – обер-лейтенант Херрик спускался с крыльца дома старосты, что-то жуя, – потянуло на унтерменшей? – он мерзко ухмыльнулся и достал из кармана надкусанный соленый огурец и громко захрустел им. Йозеф посмотрел на девушку. Улыбка с её лица стерлась, голова поникала, а огонек в глазах погас.

– Воду принес? Молодец. Оставь здесь. А ты, – он перешел на русский и что-то грубо скомандовал. Девушка похватала казавшиеся неподъемные для неё ведра и потащила в дом. Херрик последовал за ней внутрь.

Йозеф шел обратно к колодцу, проклиная командира. Наглец использовал женщин как свою обслугу и к тому же наверняка спал в огромной мягкой кровати, где умер Сигфрид. Последняя мысль ненавистным оскалом отразилась на лице. «А не помог ли Херрик уйти на тот свет Сигфриду, чтобы стонущее тело, не занимало столь шикарное ложе? – Йозеф задумался. – Нет. Это было бы слишком, даже для него. А вот с женщинами…». Йозеф вернулся к колодцу набрать, наконец, воды. Оцинкованного ведра уже не было.

***

Ночью мороз стал злее, словно мстил за солнечный день. Солнце скрылось за горизонтом, освещать далекий мир за океаном, уступив место тусклому свету звезд и луны. Звезда не знала войны и мира, союзников и противников и дарило свет всем по веками сложенному порядку.

Мороз покусывал кожу на лице как невидимый рой крохотных пчел, а онемевшие пальцы ног казалось, ампутировали, заставляя двигаться быстрее и быстрее, что бы ни пришлось отнимать всю конечность. Йозеф ходил по своему участку в ожидании смены. Часов не было, и он считал секунды, загибая пальцы на руке, уже не первый раз сбиваясь. Шестьсот секунд в уме отсчитывал внутренний хронометр, один палец, десять минут, одна рука – пятьдесят. Шестой час одолевал сонливостью, но радовал скорой сменой, горячим чаем и постелью. Сейчас это казалось пределом мечтанием, а в прошлые дни само собой разумеющимися вещами. Йозеф смотрел то вверх на раскинувшиеся, на черном покрывале неба звезды, то на горизонт, откуда со дня на день, должен появиться противник. Меньше всего хотелось, чтобы это выдалось в его смену. Бегать, поднимать по тревоге остальных, сладко спящих и проклинающих его за ночной подъем или быть убитым на посту снайпером прицельно по тлеющему огоньку сигареты. Однако Йозеф уже давно приучился курить, держа сигарету огоньком внутрь ладони, скрывая от любопытных глаз, словно абажур лампу.

Захрустел снег, Йозеф схватился за винтовку, а сигареты выпала изо рта. Хруст усиливался, но за натянутым на уши воротником и каской невозможно было разобрать, с какой стороны доносится звук. Уставший разум вспышками сна являл иллюзии, что пугали больше чем реальность. Йозеф вздрогнул и неконтролируемо вскрикнул, когда чья-то рука упала на его плечо.

– Ты чего? – удивленно спросил голос. Йозеф обернулся. Перед ним стоял солдат, имени его он не знал, но видел раньше, бегающего по заданиям Херрика. Смена. Самое