Пилот-смертник. "Попаданец" на Ил-2 - Юрий Корчевский

Иван выбрался из кабины, поднялся по ступенькам и вошел в здание. Коридор был пустынный и холодный. А ведь в детских учреждениях всегда шумно – крики, визг, топот. Странно. Не эвакуированы ли дети?

Иван прошел по коридору, читая вывески. Ага, «Директор». Он постучал. Помедлив секунду-другую и не дождавшись приглашения, толкнул дверь и вошел.

За столом сидела молоденькая девушка, одетая в пальто. Голова ее была покрыта шалью.

– Простите, мне бы директора, – начал разговор Иван.

– Я директор.

Господи, да сколько же ей лет?

– Я летчик, из Москвы. Мы привезли важный груз, а с ним – немного продуктов. Возьмете?

– И вы еще спрашиваете? – сразу оживилась девушка. – Конечно! Несите.

– Куда?

– Я покажу. – Директриса вышла на крыльцо.

Экипаж выгрузил мешки, коробку, груз перенесли в подсобку.

Грузовик уехал.

– Что здесь?

– Картошка подмосковная, как видите – три мешка. А в ящике американская тушенка.

По щекам девушки покатились слезы.

– Даже не знаю, как вас благодарить! Мне где-нибудь надо расписаться?

– Нет, мы сами все это купили.

– Спасибо. Хотите с детьми познакомиться?

– Хотим, – Иван просто хотел удостовериться, что дети в доме есть.

Они поднялись на второй этаж.

– Мы всех детей в одну большую комнату собрали. Так теплее и проще одной «буржуйкой» натопить.

Девушка открыла дверь, ведущую в комнату, и экипаж вошел.

Это был шок.

На кроватях лежали маленькие скелеты. Головки детей были стрижены наголо, тела не просто худые – изможденные, ручки – как спички.

У Ивана ком в горле застрял. Он не ожидал, что будет настолько плохо. Но одновременно понимал, что он командир, на него подчиненные смотрят. И потому он очень быстро взял себя в руки:

– Здравствуйте, дети! – поприветствовал он малышей.

В ответ – тишина, только слабое шевеление под одеялами. Потом раздался тихий голос:

– Дядя, вы поесть принесли? Хоть кусочек хлеба?

И взгляд у ребенка такой, что Иван едва не заплакал. Он повернулся и вышел, а следом за ним – и весь экипаж. О чем можно было говорить с голодными детьми? Можно не есть день, два, неделю – они терпели недоедание год с лишним. А ведь растущие организмы требуют еды… Потому в детдоме и тишина такая, что сил бегать нет.

Иван повернулся к директрисе:

– Просьба у меня…

– Да, я вас слушаю.

– Не давайте сейчас детям много еды. Знаю, звучит кощунственно. Но если сейчас картошку сварить и накормить их, может случиться заворот кишок, и они умрут.

– Ну что вы! Мы понемногу. Суп замечательный сварим – картошечка, банка тушенки. Лука бы еще или зелени… Им витамины нужны, они ведь дистрофики все. Мы теперь с едой, недели на три растянем. Вы не думайте, нам макароны привозят, крупы – не часто, правда. Но сейчас всем трудно, особенно тем, кто на фронте.

– Вывезем понемногу всех, – постарался ободрить директрису Иван.

– Да, я слышала. То один детдом закроют, то другой, потому как детей эвакуировали. А их меньше не становится. То родителей снарядом убили, то взрослые от голода умерли. Так их всех жалко! Спасибо вам за продукты.

– Это вам спасибо за то, что держитесь, – Иван обнял девушку. Даже сквозь пальто чувствовалось, какая она худая.

Экипаж покинул детдом.

Они долго шли молча, переживая увиденное. Никто не ожидал увидеть вместо детей маленьких старичков, истощенных и с потухшими глазами.

– Эх, зря, не додумали мы! – вдруг сказал Илья.

– Ты о чем?

– Яблочек бы еще мешок купить надо было. Витамины детскому организму полезны.

– Если еще раз полетим, луку прикупим, – добавил Савелий. – От цинги хорошо, я читал.

Иван полагал после детдома в центр сходить, на Исаакиевский собор поглядеть, на Невский проспект. Не был он в Ленинграде, или, по-современному говоря – в Санкт-Петербурге – никогда, и потому хотел воспользоваться случаем. Но после посещения детдома все желание пропало, и потому, не сговариваясь, они направились к аэродрому – все были потрясены увиденным.

У аэродрома Иван предупредил:

– Для тех, кто здесь служит, увиденное нами – не новость. А на своем аэродроме молчите. Дойдут разговоры до политрука или особиста – пришьют пораженческие настроения.

– А… – попытался что-то сказать Саша, но Иван жестко перебил его:

– Отставить! Я сказал – языки проглотить!

Ужин в летной столовой был скудным. Жиденький супчик, серые, слипшиеся макароны, чай с хлебом. Но Ивану кусок в горло не лез.

После ужина занялись подготовкой самолета. Заправили, Илья проверил моторы.

Едва начало темнеть – а в Ленинграде темнеет поздно, около одиннадцати вечера, и ночь короткая – на грузовиках привезли детей, закутанных в пальто, шали, какое-то тряпье. Экипаж помог перенести детей в самолет. С детьми были женщины со скромными узлами.

– Вещи? – спросил Савелий.

– Документы на детей, вещей нет.

Как только стемнело, экипажу дали команду на взлет. Детей разместили в грузовой кабине, заполнив ее до отказа. Однако весу в них оказалось очень мало, и самолет поднялся легко.

Над Ладогой снова полетели низко.

Видимо, ориентируясь на звук моторов, немцы выпустили очередь, но трассирующие снаряды прошли мимо.

Над своей территорией Иван дал полный газ. К черту экономию топлива, детей быстрее доставить надо. Еще на подлете он сообщил по радио, чтобы к стоянке пригнали транспорт.

После посадки, уже в три часа ночи к стоянке пригнали автобусы довоенной постройки. И снова экипаж помогал перегружать бесценный груз.

Только после всего Иван направился в штаб – доложить о выполнении задания.

Комэск выслушал его, помолчал.

– В городе был?

– Пришлось, – не стал кривить душой Иван.

– Как там?

– Мы в центр не ходили, но на улицах пустынно. Голодно там, – неожиданно вырвалось у Ивана.

– Продукты брал? – понизил голос комэск.

– Брал. Картошки купили, в детдом отвезли.

Иван решил говорить правду – не преступление же он совершил. И не из закромов Родины взяли, на свои кровные купили.

– Молодец! – Майор вышел из-за стола, пожал руку Ивану.

– Это не я молодец, бортмеханик мой надоумил, – признался Иван.