Ночные свидания - Клер Уиллис

— Давай, Джейкоб, спускайся вниз, — скомандовала она. — Надо поживее убираться отсюда.

Хоть лицо Джейкоба опухло до неузнаваемости, он слабо улыбнулся:

— Из огня да в полымя.

— Дурачок, из огня на волю.

Санни встала ногами на лесенку и взглянула вниз. Привязанная шлюпка, как верная собака на поводке, терлась возле яхты. Санни принялась спускаться.

— Не бойся, погляди мне в лицо, Джейкоб.

Он перегнулся и посмотрел на нее.

— Ну, видишь, внизу лодка. Спускайся.

Она подтянула лодку поближе и спрыгнула в нее. Джейкоб скатился по лестнице и упал на спину посередине лодки. Сил встать у него не было, он так и остался лежать на спине. Санни отвязала линь и оттолкнула лодку. Через несколько секунд застучал подвесной мотор, и вскоре лодка очутилась на безопасном расстоянии от пожарища. «Роза» пылала, как огромный костер. Послышалось стрекотание вертолета береговой охраны, и вскоре машина повисла над их головами. Санни выключила двигатель и прижалась, закрыв глаза, к груди Джейкоба.

— С тобой все в порядке? — Сделав усилие и поборов страх, Санни взглянула ему в лицо. От его былой красоты не осталось и следа, казалось, на нем нет живого места, оно представляло собой кровавое месиво.

— Я сумею восстановиться, — прошепелявил он раздробленной челюстью. — Ричард тоже смог бы восстановить свое тело, даже наполовину исчезнувшее, если бы ты не скинула в воду то, что от него осталось.

— Ну что ж, в таком случае ты уничтожил одну его половину, а я другую. Надеюсь, теперь ты успокоишься, ведь твое самолюбие удовлетворено?

— Важнее другое. Сумеешь ли ты простить меня за тот трусливый поступок, из-за которого погибла твоя мать?

Санни выпрямилась и взглянула на него в упор, словно заглядывая к нему в душу. Восстановление его тела уже началась. Нос и щеки приобрели прежнюю форму, а многочисленные раны покрывались тонкой кожей. Он уже выглядел как человек, вышедший из тяжелой потасовки в баре.

— Я хочу, чтобы ты знал: тебе не нужно мое прощение. Дело в том, что я уже простила тебя. — Горло у нее сжалось от волнения, и Санни с трудом выдавила вопрос: — А ты простишь меня за то, что я так грубо оттолкнула тебя?

— Я тоже хочу, чтобы ты знала. Тебе не нужно мое прощение, я простил тебя.

— Ты можешь сесть?

Джейкоб состроил болезненную гримасу, но сумел кое-как приподняться: процесс восстановления и заживления еще не завершился. Он осторожно потрогал свое лицо, ощупывая повреждения. Тем временем Санни вынула из набора радиопередатчик.

— Извини, я вижу, как больно тебе говорить. Всего один вопрос. Как нам поступить: добираться до берега на этой моторной лодке или попросить ребят из береговой охраны сбросить лестницу и поднять нас на борт вертолета? — Санни указала пальцем на круживший над их головами вертолет: — Итак, что ты предпочитаешь?

— Предпочитаю вертолет и лестницу. — Джейкоб с трудом улыбнулся. — В конце концов это так же просто, как лазать по мосту «Золотые Ворота».

Неделю спустя в тихий ясный субботний день Санни и Джейкоб вышли прогуляться. На Пауэлл-стрит они сели в вагончик фуникулера и проехали в Чайнатаун. Санни заранее узнала, где находится храм Тянь-Хо, иначе бы они никогда не нашли бы его. Возможно, это был самый старый китайский храм в Северной Америке, он прятался в глубине небольшого переулочка в невзрачном кирпичном здании. В помещение, расположенное на третьем этаже, вела винтовая лестница. Основатели храма, опасаясь антикитайских настроений в середине девятнадцатого века, нарочно выбрали столь укромное местечко — подальше от чужих, а зачастую и враждебных глаз.

В маленьком храме яблоку было негде упасть. Шерман столько лет был надежной опорой китайской общины, что никто даже не мог точно сказать, сколько именно. Все пришли отдать дань уважения и благодарности. Позолоченные и красные лампочки горели на потолке. У дальней стены в стеклянной усыпальнице сидели китайские божества. Перед ними располагался алтарь, покрытый красным покрывалом, на котором стояли жертвоприношения — свечи, ладан, цветы, фрукты и блюда с едой.

Джейкоб взял Санни за руку и начал прокладывать им обоим путь сквозь толпу к алтарю.

Символический прах Шермана покоился в фарфоровой вазе династии Цин, именно для этой цели Санни подарила ее Делии. Чудесная ваза была сделана из белого фарфора и расписана нежными голубыми цветами. Миниатюрная средних лет китаянка, назвавшаяся родственницей усопшего, вручила им обоим несколько поддельных банкнот для исполнения ритуала.

— Шаньян Вон был богатым и щедрым человеком, — сказала китаянка. — На том свете у него тоже должно быть много денег.

Санни подожгла пламенем свечи банкноты с золотым обрезом. Бумага вспыхнула, и Санни быстро положила ее на особое блюдо. Закрыв глаза, она прислонила ладонь к вазе. Прошедшая неделя подарила ей столько радости и счастья, что она не могла не винить себя, не без горечи думая: Шерман мог бы прожить еще очень долго, если бы она не втянула его в борьбу с Ричардом. Санни казнила себя за то, что стала виновницей его гибели.

Вдруг чья-то теплая ладонь легла поверх ее руки. Санни открыла глаза. Рядом с ней стояла Делия в белоснежном шелковом платье. Замысловатую прическу украшали гребни из слоновой кости. Лицо Делии казалось невозмутимо спокойным, в то время как лицо Санни было мокрым от слез.

— Делия, дорогая, прости меня, — воскликнула Санни. Сколько раз она говорила эти слова про себя после того, как они с Джейкобом вернулись домой, и ее уже оставляла надежда, что она скажет их лично Делии.

Делия потянула ее за руку:

— Пойдем. Мне надо покурить.

Джейкоб, аккуратно сжигавший ненастоящие ритуальные деньги, молча кивнул Санни, когда она показала ему жестом, что хочет выйти из храма. Делия вывела Санни через заднюю комнату на огражденную площадку пожарной лестницы. Внизу собралось столько народу, что при взгляде на такую толпу с третьего этажа слегка кружилась голова. Делия зажгла сигарету и с наслаждением вдохнула табачный дым.

— Хочешь закурить? — предложила она.

Санни отрицательно помотал головой.

— Я хотела сказать тебе об этом раньше, — начала Делия, — но я так была занята ритуальными приготовлениями, что у меня не нашлось ни минуты свободного времени.

Санни стало горько, она принялась молча ругать себя на чем свет стоит за то, что так плохо думала о Делии, будто та никогда больше не захочет с ней разговаривать, тогда как на самом деле Делия ни в чем не винила Санни.

— Папа знал, на что идет, когда согласился помочь тебе, — сказала Делия, сбрасывая пепел в ладонь.

— Все равно я виновата перед ним.

— Ты знаешь, сколько мне лет?

Санни удивилась вопросу, окинула взглядом хорошо ей знакомое свежее лицо Делии и ответила: