Метро 2033: Пифия-2. В грязи и крови - Сергей Москвин

– Вот… – переведя дух и отдышавшись, сказал он. – Оружейники все смазали, механизм перебрали, главную пружину и подаватель заменили. – Теперь работает. Можно стрелять.

Гончая взяла дробовик в руки. Внешне он никак не изменился.

– А до этого?

Солдат уставился на нее удивленным взглядом и отрицательно помотал головой.

Похоже, техник с радиальной, взявший с нее тридцать патронов за починку дробовика, так ничего и не сделал.

Гончая передернула затвор, вгоняя в ствол патрон, направила ружье в черное жерло западного туннеля и нажала на спуск. Над платформой прокатился грохот, стоящие рядом люди испуганно присели, даже Дуболом втянул голову в плечи. Двое охранников с резиновыми палками, до этого мирно прогуливающиеся вдоль перрона, резко развернулись к нарушительнице спокойствия, но, увидев в ее руках многозарядный дробовик, застыли на месте. Кроме дубинок, она разглядела у них пистолеты в поясных кобурах, но прибегать к огнестрельному оружию охранники не спешили.

– Все нормально, парни! Учебная тревога! – через головы пассажиров с улыбкой крикнула им Гончая. Улыбка далась ей тяжелее всего. В действительности хотелось визжать от боли – ружье своей отдачей едва не раздробило ей ключицу.

Патрульные кивнули, тем самым демонстрируя, что инцидент исчерпан, а вскоре к перрону подкатила пассажирская дрезина. Это была не латаная-перелатаная таратайка, а настоящий поезд, состоящий из локомотива и прицепленной к нему колесной платформы с несколькими рядами пассажирских сидений.

Состав сопровождали два автоматчика, расположившиеся на дрезине-локомотиве за спиной машиниста. Они же собирали плату за проезд, но после того как смуглолицый прошептал что-то на ухо одному из них, Гончая была беспрепятственно пропущена на пассажирскую платформу. Свободные сиденья быстро заполнились.

– Следующая станция Парк Культуры, – объявил машинист.

Гончая оглянулась на наблюдающего за ней Дуболома. Они так и смотрели друг на друга, пока набирающий скорость состав не скрылся в темноте туннеля.

«Вот сейчас! Сейчас начнется!» – выдавало опережающее события сознание, которое еще называют интуицией, но дрезина с прицепленной пассажирской платформой все катилась и катилась по рельсам в туннельную тьму, а ничего не происходило.

Гончая привыкла доверять своей интуиции. У нее вспотели ладони, сжимающие цевье дробовика, который она поставила между ног, а перед глазами одна за другой возникали картины рушащегося туннеля, разбитой дрезины, заваленной пассажирской платформы и раздавленных чугунными и бетонными обломками людей. Девушке даже показалось, что она слышит подземный гул, предшествующий обвалу.

Воздух вокруг спрессовался настолько, что стало трудно дышать. По лбу ее скатилась горячая капля пота и повисла на левой брови. И вдруг:

Покоясь глубоко в земле,

я слышу – ты идешь…

Это был голос Майки, ее дочери! Его Гончая узнала бы из тысячи, из миллиона других голосов!

– Майка!

Я слышу, – донеслось в ответ, – слышу, слышу…

Слова оборвал ехидный детский смех. Но разве дочь стала бы смеяться над ней?!

– Майка! Где ты?!

Глубоко… – И снова мерзкий хохот, от которого сердце разрывалось на куски. – В земле…

Смех и шипение – как на заезженной патефонной пластинке. Нет! – Как у преследующей добычу змеи. Шипение и треск. Шипела не ее дочь, шипело подземное чудовище. Монстр! Но голос принадлежал Майке. «Неужели она и есть монстр?! Или часть монстра?!»

– Майка! Что с тобой?! – в ужасе закричала Гончая в сомкнувшуюся вокруг нее темноту. – Ты помнишь меня?! Это же я, твоя…

«Мама», – хотела сказать она. Не успела. Кто-то ощутимо толкнул ее бок.

– Чего орешь? Ополоумела?

Мрак рассеялся. Не сильно, но достаточно, чтобы вновь разглядеть дрезину, сидящих и стоящих на прицепной платформе пассажиров: почти все испуганно смотрели на молодую женщину с многозарядным охотничьим ружьем, в которое она вцепилась мертвой хваткой, и развалившегося на соседнем сиденье пьяного мужика. Гончая провела ладонью по лицу, стирая остатки наваждения.

– Очухалась? – покосился на нее пьяный сосед и неожиданно улыбнулся. – А орала-то чего? Кошмар приснился?

Гончая пожала плечами. Точно, кошмар! Только она не спала.

– Вы бы, женщина, дома сидели, раз с психикой не в порядке, – встряла в разговор стоящая рядом растрепанная тетка, которой не нашлось сидячего места, – а не ездили на общественном транспорте, да еще с оружием!

– Заткнись, клуша! Тебя не спросили, – заступился за соседку разговорчивый попутчик, да еще и подмигнул девушке. – Далеко направляешься, голосистая?

Гончая смерила его оценивающим взглядом. Жизнь в полном опасностей мире приучила ее избегать инициативных знакомств. Катана с Валькирией придерживались того же правила.

– На Краснопресненскую.

– Значит, до Киевской вместе поедем, – обрадовался сосед.

«До Киевской?! – в мозгу Гончей прозвенел тревожный сигнал, но она отогнала беспокоящую мысль. – Никто, кроме отца Ярослава и Стратега, не знает, что я направляюсь на Киевскую. Никто!» И все же пьяного или прикидывающегося пьяным соседа следовало проверить.

– У тебя там дела? – спросила она.

– Не, – отмахнулся мужик. – Кореш у меня там, друган закадычный! Баба у него, семья, все путем. Было. До недавнего времени. А тут вдруг письмо прислал: не нравится ему там. И бабе его не нравится. Решили даже на другую станцию перебираться. Причем все равно куда, лишь бы оттуда подальше. Вот я и еду помочь с переездом.

– Не катит, значит, твоему корешу на Киевской, – подстраиваясь под речь соседа, сказала Гончая. – А чего не понравилось-то?

– Я даже и не понял. Но он больно-то и не расписывал.

– Письмо с тобой?

– А-а? – вылупился на Гончую сосед, она готова была прибить его за тугодумие. – Не. На кой мне его письмо? Я ж тебе говорю: не нравится ему там.

– Подумаешь, не нравится! – затараторила неугомонная тетка, которую мужик обозвал клушей. – Можно подумать, нам здесь очень хорошо живется…

Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент короткий состав выехал из туннеля на ярко освещенную станцию, и слова ворчливой соседки потонули в гомоне оживившихся пассажиров.

– Парк культуры! – объявил с дрезины машинист. – Стоянка десять минут.

* * *

С Парка культуры пассажирский состав отправился полупустым – прицепная платформа заполнилась едва ли на две трети. Причем свободно расположившиеся на сиденьях пассажиры, судя по количеству отданных охранникам патронов – а Гончая внимательно проследила за этим, – ехали явно дальше Киевской. Возможно, те, кто хотел туда попасть, уехали предыдущим рейсом или ушли пешком, но у Гончей сложилось впечатление, что люди избегают соседней станции. И это открытие ей очень не понравилось. Сразу вспомнились слова брамина-геофизика о погибших в киевском птичнике курицах. Может быть, дело было не только в птицах?