Госпожа Болотной Равнины 2 - Ольга Шах

наших мужчин, и сама не заметила, как прямо сидя уснула. А я просто молча сидела и смотрела в одну точку, в моей голове проносились те самые слова: «Поджог, разбой, а ещё люди говорят – убийства»! Так прошли несколько часов.

Наконец, открылась дверь, и в дом ввалились Марко со Стефаном, всё в той же нелепой одежде, Милун с перебинтованной головой, весь пропахший дымом дед Лука и притихшая тётка Лиляна.

Сразу стало как-то тесно, шумно, прибывшие сели за стол и стали рассказывать, что именно произошло. Мы с Милинкой не перебивали, только лишь изредка, в особо волнительных местах, она закрывала лицо руками.

- Мы сами-то ни при харчевни какой не приютились, ни в постоялый двор селиться не стали – не наше это, не крестьянское. Хоть и говорят, что неправильно, да только нам закон не писан – начал Милун – опять же, телега у нас справная, так мы её сверху –то накрыли, и вот тебе - живи, не хочу. Опять же, и лотки наши под присмотром, а то сами знаете, мало ли что… так вот, по товару у нас об эту пору не было ничего, но мы уж на старом месте и осталися – коли нонче в путь.

Только слышим, мать честная! Шум, гам, крики да хохот… ну батя, он такой, зараз выскочил, да как закричит: «Что ж вы, ироды, по ночам по рынку-то шастаете, да честным людям спать мешаете»! Так вот, те людишки, они сомневаться не стали, а пошли громить всё подряд, и нашим лоткам досталось, и рядом кто был, тоже… только лотошники, они все тутошние, выходит, вот и обретаются у себя в домах, одни мы на хозяйстве осталися… так и вышло, что на нас все шишки и посыпалися – одни громят, другие колотят, и не посмотрели, вишь, ты, на женский пол, и тётке хотели тумаков подарить, только это они с Лиляной, видать, ране не здоровкалися… огрела она того проходимца, как следовает, тут уж и мы с батей подключилися, да только всё одно – не поспели мы и лотки спасти, и сами оборониться. Вот и подожгли они всё в округе, со злости, выходит, чтоб людям пакость сделать!

Пожар поднялся до небес – чистая страсть, ето увидали, да подбежали к нам лотошники, что в съестных рядах обретаются, такие же приезжие, как и мы, горемыки… вот и им досталось немало от тех налётчиков… не остаться бы нам в живых, да вот удача помогла – потушили наш пожар быстро, это нечего сказать, а батя уж как расстарался – покуда я каких разбойников схвачу, он других и приголубит палкой своей. Так и выжили, и ещё троих полонили, а среди них и зачинщик обнаружился.

К жандармом отвели, как положено… только главный у них ерепенился больно, видать, есть у него твёрдая надёжа сухим из воды выйти, а чего он иначе скалится? За ним ведь невинная душа числится – сторожа рынка нашего. Он утром подметает, чистоту блюдёт, а ночью, значит, порядок. Так вот, и порешали его запросто, лишь бы тихо войти, да спросонок пожечь нас всех…

Поначалу в жандармерию всех под одну гребёнку загребли, так что, ежели бы не слово господ Валер, то сидеть бы и нам там по сию пору. А так вот и помошь оказали – Милун показал на свою забинтованную голову – даром, что государевы люди, а тоже понимание имеют!

Впоследствии Марко подтвердил рассказ Милуна о том, что наши доблестные сотрудники правоохранительных органов появились уже после того чудовищного разгрома, который совершили нападающие, особо разбираться не стали, и всех к себе определили.

- Постойте… постойте, так вы сказали, что зачинщик и главарь нападающих был задержан? Так в чём тогда дело? Какое жандармерия предъявила ему обвинение? Я слышала, будто он питает какие-либо надежды на то, что сможет избежать обвинений? – Милинку трясло от ярости.

Парни переглянулись между собой, не решаясь сказать всю правду, но вот наконец Марко тяжело вздохнул, и тихо сказал:

- Да, именно так! Несмотря на то, что подельники главаря дали признательные показания, и указывают на него, как на зачинщика беспорядков, а главное – как подстрекателя и даже убийцу.

- И кто это был? – спросила я, уже заранее зная ответ.

- Некто Робер – окончательно смутился Стефан.

Я внимательно посмотрела на обоих… и промолчала. Безусловно, я могла бы сейчас истерить по примеру Анджелы и говорить: «Ну вот, а я вас предупреждала, что этот человек может быть опасен!» и всё в таком духе, но просто не смогла. Что бы это изменило? Стефан и Марко и так чувствуют себя на удивление паршиво, незачем их добивать какими-то очевидными вещами…

Поневоле вспомнились слова Стефана тогда, на празднике в доме Альвер: «Пока жива баба Ванга, он не посмеет сунуться»… вот теперь и посмел…

Следствие по делу о погроме и убийстве шло ни шатко, ни валко, нам запретили выезд из города, и следственные мероприятия на этом и закончились. Обвинительные заключения по многим участникам погрома были уже готовы, а вот с главарём возникли сложности: он утверждал, что пытался отговорить своих людей от нападения на рынок, вот и пошёл вместе с ними, дабы ничего не случилось. А если его друзья или пострадавшие говорят иначе, так много ли стоят слова крестьян перед словом благородного человека? «Так и до демократии недалеко!» - приговаривал мерзавец.

В зале суда было не протолкнуться от всех желающих посмотреть на то, как вершится правосудие. Наше присутствие было обязательным – как-никак основные потерпевшие. Робер не был заключён в клетку, как другие соучастники этого дела, а просто сидел на стуле поодаль.

- Благородный господин, не посмели ровнять, так выходит – Милун грустно посмотрел на меня.

А я не знала, что ему ответить, поскольку он был прав, да и Михаил сказал, что обвинения господам практически никогда не доходят до суда, а тем более до обвинительного заключения, так что каких-либо надежд, что этот негодяй получит по заслугам, я не питала…

Слушание проходило крайне медленно, нескольких дам вынесли из зала в связи с обмороками, но никто добровольно не собирался покидать такое удивительное развлечение, как попытка осудить Робера. Я оглянулась в округ – судя по довольным и любопытным лицам, никто особой печали не испытывал, скорее, некое злорадство.

Мы раскланялись с тем милым одуваном, что был на похоронах бабы Ванги, да и