Танец Арлекина - Том Арден

Джем запутался.

— Так кому же тогда принадлежит это место — Агонису или Коросу?

— О Джем. Ну конечно, Агонису! Он обитает… обитал в храме, и он не допустит, чтобы его темный брат совершил хоть какое-нибудь зло в окрестностях храма. В прежние времена, Джем, под храмом прокладывали туннели, которые вели от алтаря к стенам кладбища. Туннели эти расходились в пяти направлениях. Смысл был в том, чтобы добрые силы бога Агониса достигали самых границ кладбища и не давали темному Коросу приближаться сюда.

— А здесь есть сейчас такой туннель, тетя?

— Нет-нет, Джем. Это было в давние времена, — улыбнулась Умбекка. Мальчик порой бывал таким простодушным.

Джем и Умбекка стояли на тропе, ведущей к храму. Портик фасада совершенно зарос плющом. Когда они с теткой поднимались по ступеням широкой лестницы, сердце Джема билось, охваченное непонятным восторгом. Умбекка приподняла плети плюща, её племянник пригнул голову и вошел в колоннаду. Казалось, они попали в мрачную пещеру.

Джем молча обвел взглядом паперть. Пол потрескался, его усыпали осыпавшиеся с плюща листья. Вот старое-престарое кресло-качалка, полусгнившее, покосившееся, вот мертвая птица, вот полуразмотанный клубок бечевки… Обернешься — увидишь светлый мир сквозь листву плюща, и покажется тебе, что ты угодил в тюрьму — темную, холодную, зеленую тюрьму.

Вот когда Джем вспомнил о девочке — о той девочке, что убежала по тропинке, подразнив его. На миг ему вдруг показалось, что он опять видит её на том же самом месте.

Едва видимый силуэт, призрак.

То был первый день в его жизни, когда он попытался встать на ноги.

— Мы тут с тех пор никогда не были?

— Джем?

— Я помню, мы раньше тут бывали. Когда я был маленький. А потом больше не приходили?

— Нет, Джем. Не приходили.

Умбекка повернулась к племяннику спиной и в неуверенности застыла у заваленных всяким хламом дверей храма. Голос её зазвучал отстраненно, задумчиво:

— Это было в день ваганской ярмарки, Джем. Мы должны были стоять на страже у ворот храма. Мы должны были позаботиться о том, чтобы ваганы не осквернили храм. Вот в чем был смысл нашего пребывания здесь. Знаешь… с тех пор ваганы больше не приходили. Да и та ярмарка была первой после Осады.

Умбекка коснулась рукой проржавевшей цепи. И с грустью вспомнила о том, что в самом конце Осады был случай, когда ирионский храм был осквернен безо всяких усилий со стороны ваганов.

Было и это, и еще была война — давным-давно.

Ржавая цепь поддалась и соскользнула со столбика. У тетки Джема вырвался негромкий вздох. Все, чем были завалены в свое время двери, давно истлело, и створка дверей довольно-таки легко, хотя и с жалобным стоном, отворилась. Юноша и толстуха-тетка вошли в темную пещеру храма. Внутри оказалось почти совсем темно. Свет проникал внутрь храма сквозь почти целиком заросшие паутиной витражные стекла. Паутина, похожая на спущенные флаги, свисала и со сводов потолка. Воздух тут был спертый, душный.

— Я тут два цикла не бывала. Нет, три, — уточнила Умбекка, тяжело дыша.

Джем сделал несколько осторожных шагов вперед. Холодные плиты пола покрылись коркой пыли, птичьего помета, осыпавшейся со стен штукатурки и тусклого, утратившего блеск стекла. Джем переставлял костыли, и от них во все стороны разбегались крысы.

Джем шел по проходу между скамьями с красивыми резными спинками. В конце прохода его ждал алтарь. Огромный круг Агониса, вырезанный из красного дерева, упал и лежал, истачиваемый древесными жучками и плесенью. Взгляд Джема скользнул к каменному возвышению, где к кафедре толстой железной цепью были прикованы полусгнившие останки громадной книги.

Джем повернулся и пошел вдоль боковой стены. Зачарованно он взирал на памятники в честь знаменитых покойников: вмурованные в стену мраморные свитки с их именами, резные плиты в полу у стены, надгробия с лежащими на спине статуями… Рядом со своей дамой лежал каменный рыцарь в доспехах, их каменные руки встречались в последнем ледяном рукопожатии. То был четвертый эрцгерцог Ирионский. В храме была увековечена память всех эрцгерцогов с древнейших времен. Джем подумал о том, что здесь лежат все те, чьи портреты вывешены в галерее, что их кости до сих пор лежат здесь — в стенах и под плитами пола.

Мысль эта очень опечалила Джема, и он решил сказать об этом тетке.

— Тетя?

Они ведь молчали с того мгновения, как вошли в храм. Покуда юноша бродил по проходу и вдоль стен, Умбекка сидела на последней скамье, где нашлось более или менее чистое местечко.

— Тетя?

Только одна из их прогулок не удалась. Она была испорчена происшествием, которое Умбекка затем назвала «Самой большой неприятностью».

В тот день они пошли по другой тропе — вдоль кладбищенской ограды, но не в сторону проповедницкой, а в противоположную. Умбекка сказала, что хочет отвести Джема к Цветущему Домику, который стоял на самой опушке леса. Умбекка сказала, что там живет одинокая старушка, и что когда-то они с сестрой Руанной навещали её — они в то время занимались благотворительностью.

Они уходили все дальше и дальше от деревни, свернули раз, потом другой, и Джем стал задумываться, а далеко ли еще до Цветущего Домика? Тетка углубилась в воспоминания об ушедшей молодости. Она, видно, и мысли не допускала, что они могут заблудиться. Умбекка рассказывала о том, как Руанна вышла замуж за эрцгерцога, о том, как этому обрадовались все, кто жил в долине.

— Все так и говорили: это будет одна из сестер Ренч, Умбекка или Руанна. Представляешь, Джем, в «Ленивом тигре» даже бились об заклад. Представляешь? Но о выборе и речи быть не могло. Всякому было ясно, кого выберет эрцгерцог.

— Но вы же рады, что он не вас выбрал, тетя? Рады, да? — наконец удалось вставить Джему вопрос в поток воспоминаний Умбекки.

— Что?

— Ну, он же был предатель. Эрцгерцог.

Умбекка сразу как-то сникла. Она вяло улыбнулась. Воспользовавшись наступившей паузой, Джем поинтересовался:

— Тетя, мы заблудились?

Да, они, конечно, заблудились, но не это стало «самой большой неприятностью».

— О боже! — вдруг спохватилась Умбекка. — Я была уверена, что прекрасно знаю дорогу, но что поделаешь — ведь прошло… добрых четыре цикла! — она остановилась, глубоко задумалась и сказала: — Знаешь что, милый, нам, пожалуй, будет лучше вернуться. Что скажешь?

Джема знобило. Солнечные лучи едва проникали сквозь густые кроны вязов. Подул ветер — но не ласковый ветерок, а холодный, порывистый. Еще несколько мгновений — и полил дождь. Они не только заблудились, теперь они могли и промокнуть.

Но не это стало «самой большой неприятностью».

«Самая большая неприятность» произошла тогда, когда короткий ливень кончился и, как выяснилось, на ту пору Джем и Умбекка уже успели найти тропинку, что вывела бы их к деревне.