Дарители. Книга 2. Короли будущего - Екатерина Соболь

Но не буду забегать вперед, мои маленькие друзья. Вернемся к мельнику и его жене.

Однажды кружевница принесла домой серебряное кольцо, которое соседка, мастерица-ювелир, дала ей в добавку к плате за кружевную шаль. Кружевница вручила кольцо мужу, чтобы угодить ему, но он разозлился и ударил ее, – его задело, что ему за работу никогда не дарили таких красивых вещей. Она ударила мужа в ответ и обвинила в том, что сын погиб из-за него. Мельник крикнул ей, что это она плохо смотрела за ребенком, и, не успев даже опомниться, они начали колотить друг друга изо всех сил. Духи вражды подросли, а мельник и его жена, вместо того чтобы примириться, на следующий день смертельно поссорились снова, – и духи выросли еще.

Тени в углах дома стали гуще и не исчезали даже при свете солнца. Уныние, вина, злость, жадность, зависть с каждым разом становились сильнее, мельник и его жена мысленно желали друг другу ужасных вещей, и даже когда их дом стал самым богатым в деревне, мельнику это не принесло радости. Они с женой не хотели мириться, не хотели друг друга слушать, и однажды в пылу очередной ссоры мельник крикнул: «Проклинаю этот дом, хоть бы он сгорел!»

А духи вражды только этого и ждали. В ту же секунду они выросли, превратившись в две черные тени. Мельник и его жена испугались, но было поздно. Тени вскочили им на плечи и закрыли руками их глаза – и это был момент, ради которого живет каждый дух раздора. Мельник и его жена почувствовали такую смертельную, мучительную ярость, что их сердца чуть не остановились. В ту ночь они убили друг друга, а их дом сгорел дотла. Никто не знает, кто его поджег, но соседи слышали из пламени чей-то смех. Это духи раздора возвращались домой, во тьму, и возвращались с победой.

Еще долгие годы жители деревни сторонились пепелища дома мельника, хотя среди золы лежало множество золотых монет. Каждый знал: эти монеты прокляты и никому не принесут удачи.

– Я смотрю, сказки у вас одна другой веселее, – онемевшими от страха губами пробормотал Генри.

– Да уж, не говори, – подхватил Джетт. – И зачем ты мне только напомнил про эту жуть! Мне в детстве от нее кошмары снились.

– А что, если тьма в замке – это и есть духи раздора? – медленно спросил Генри, не отводя глаз от книги.

– Да ладно, – фыркнул Джетт. – Это же просто сказка о том, что не надо ссориться с близкими и все такое.

– То есть тебе не кажется, что внутри этой тьмы что-то движется? – Генри взглянул на него, и лицо у Джетта вытянулось.

– Их не может быть так много. В сказке их только два, – выдохнул он.

Агата смотрела на них обоих широко открытыми глазами – кажется, она подумала о том же, о чем и Генри.

– Эти духи раздора появляются от любых плохих чувств, так? – спросил Генри, стараясь, чтобы голос не дрожал. Он чувствовал невыносимое желание залезть в самый дальний угол и не вылезать, пока все не закончится. – Но что, если чувства королей действуют на духов сильнее? Король Морган запер от людей двери замка, начал скупать у них старинные предметы, он был злым и жадным, и Алфорд в наказание лишил его короны. Наверное, тогда духи вражды здесь и поселились.

Генри поднял глаза. Нарисованная фигура Алфорда с королевским замком в руках возвышалась прямо над ними, и сейчас она казалась угрожающей, а вовсе не доброй.

– С тех пор ни короли, ни их придворные почти не выходили из дворца, – тихо сказал Генри. От собственных слов у него мороз шел по коже. – Вся их жадность, злость, обиды и страхи оставались здесь. Короли сами заперли себя с духами вражды, и тьма становилась все гуще.

– Хватит обстановку нагнетать, мне и так от страха уже плохо, – пожаловался Джетт, вцепившись Генри в локоть. Руки у него были ледяные, Генри чувствовал это даже через куртку.

– И никто ничего не замечал, духи ведь сделаны из тьмы, в ней и прячутся. Думаю, жить здесь было совсем не плохо, если ночью не бродить по замку. Но десять лет назад произошло что-то плохое, и от этого духов раздора стало больше. А пять дней назад они смогли полностью отнять у этого места дневной свет. И это случилось после того, как… – У Генри перехватило дыхание. Он все понял так ясно, будто кто-то сказал ему. – Мы с принцем были здесь, в библиотеке, и он хотел сбежать. Искать корону сам, а меня бросить здесь. И я так на него разозлился, я… Я ужасно разозлился.

Генри сжал кулаки и посмотрел на портрет Алфорда – бледное лицо с уклончивым взглядом, проступающее из темноты. Ему показалось, что нарисованный человек слушает его.

– Я ведь наследник Сиварда. Что, если у меня, как у королей, способность порождать вражду больше, чем у других? Я схватил принца за шею, я был в ярости. И он тоже, – а он ведь будущий король. Мы… – Он сглотнул. – Мы с ним в ту секунду друг друга ненавидели. И что-то, сдерживавшее эту тьму, сломалось. Все духи раздора, что тайком росли тут больше двухсот лет, вырвались наружу. В замке им стало мало места.

Он развернулся и на негнущихся ногах подошел к окну. Отсюда было, как на ладони, видно и озеро, и площадь справа от него. Костров стало еще больше, и, прислушавшись, Генри услышал там, далеко внизу, чьи-то злобные крики.

– Потому бунт и начался. В сказке говорится, что, когда эти духи обретают силу, они заставляют людей злиться и унывать все сильнее, – выдавил он. – Это я виноват. Я должен был защищать всех, кого с собой привел, а сам…

Агата и Джетт подошли и встали у него за плечами, подавленно глядя вниз.

– В общем, у нас две новости: плохая и хорошая, – еле слышно произнес Джетт. – Хорошая: теперь мы знаем, что творится. Плохая: мы понятия не имеем, что с этой дрянью делать.

И тут Генри сообразил кое-что еще.

– Но это ведь не духи раздора меняли отвар ромашки на яд. И не они разбили люстру. Не они украли письмо Олдуса Прайда, а до этого – ограбили казну и убили хранителя. И я тут подумал… – Генри сглотнул. – Что, если этот человек понял, отчего в замке ночами так темно? Что, если он, единственный из всех, вспомнил эту мрачную сказочку и постарался развести тут как можно больше духов раздора? Потому он и короля травил так медленно. Не для того, чтобы убить, а чтобы боль короля, его уныние и страх плодили все больше духов. Потому он и письмо украл. Ведь если бы король прочел историю Олдуса, он бы поверил в Сердце, в добро, в волшебство, и это бы его подбодрило, а кто-то вовсе этого не хотел.

Генри взбудораженно глянул на Агату, и та медленно кивнула.

– Какую-то часть веселья я определенно пропустил, – встрял Джетт. – Отвар, письмо, яд – вы вообще о чем?

– Нет времени объяснять, – махнул рукой Генри, чувствуя, что заговорил, как скриплеры.

– Ладно, мне на сегодня мрачных историй и так хватило, – пробурчал Джетт. – А самая мрачность состоит в том, что, если я верно понял, никто понятия не имеет, как этих духов победить. Про них только одна сказка, и там они, уж извините, выиграли.

И он, и Агата посмотрели на Генри так, будто ждали, что тот немедленно скажет, как теперь быть.