Наша цель - Джули Дейс

Том

Никогда не думал, что буду настолько сильно понимать Джареда. Каждой клеточкой души я скучаю по Нью-Йорку, по дому, по друзьям, по Алекс. Несмотря на прошедшую неделю, я до сих пор помню вкус её губ. Алекс всегда была страстной по отношению всего, мне однозначно повезло. Лёгкая улыбка заставляет губы подняться, когда вихрь воспоминаний влетает в голову.

Ветер за окном гоняет листву, тусклый свет, падающий с заднего двора, освещает стену с дверью, на которой качается тень дерева. Глаза едва смыкаются, но я настойчиво требую головной мозг направить посыл для сознания, помогающий отключиться до утра. И когда желание осуществляется, до ушей доносится шорох. Не тот, который можно принять за птицу или что-то ещё, а тот, что говорит о незваном госте. Мои догадки быстро подтверждаются тёмным силуэтом, мелькающим за окном.

Поднимаюсь с кровати и подхожу к окну, чтобы от души двинуть тому, кто залез в чужой дом. По логике, было бы отлично прихватить биту, но её я оставил у входной двери, а значит, моим холодным оружием может стать ручка или циркуль, второй, кстати, в рюкзаке, который тоже внизу. Отлично. В моём полном распоряжении ручка.

Ярость моментально улетучивается, когда за окном обнаруживаю Алекс, с ног до головы укомплектованную в чёрный плащ, это заставляет брови подняться и засмеяться, вспомнив мультик. Но я тут же хмурюсь, когда косым взглядом ловлю начало первого ночи.

— Как только твои ноги заденут ровную поверхность, я сверну тебе шею, — говорю я, пока она с лучезарной улыбкой влезает в окно и шикает, закрывая мой рот ладонью.

Смотрю на неё с грозным и одновременно радостным взглядом.

— Родителей нет.

— Вот чёрт! — хихикает она, — если бы знала, вошла бы через дверь. Плевать, так было веселее.

— Мне не весело, ты ходишь по улице ночью одна.

— Я не одна, — улыбается она.

— С шизой?

— С заточкой, Томас, — хихикает Алекс.

— С заточкой? — недоверчиво переспрашиваю я, закрывая окно.

— У тебя ведь нет старшего брата, который этому научит. Не переживай, никто не вытерпит меня долго. Вернут назад и заплатят денег, лишь бы забрали.

— Очень смешно, — бурчу я.

— Не будь занудой, сегодня же Хэллоуин.

— И ты решила стать чёрным плащом?

— Нет, это прикрытие.

— От чего или от кого?

— Сейчас покажу, садись.

— В данном случае, предпочитаю стоять.

— Как пожелаешь, — кивает она, расстёгивая пуговицы.

Медленно поднимаю бровь с тем же темпом, с которым каждая последующая пуговица вылетает из петли. Алекс начала с низа, и я не совсем понимаю, чего ожидать: она придумала нам парный костюм на вечеринку, либо что-то сшила для себя, либо вовсе голая. Как только третий вариант появляется в сознании — проглатываю слюну и переминаюсь с ноги на ногу. Теперь область шорт ниже паха, говорит сама за себя. Не знаю, о чём она подумает, но я себя ощущаю чертовым извращенцем. Когда пальцы Алекс добираются до последней пуговицы. Я обращаю взгляд к лицу девушки, на губах которой застыла дьявольская обольстительная улыбка. Я продам ей душу, если под ним ничего нет, или же точно сверну её шею.

Ноги едва держатся в вертикальном положении, но подкашиваются, пока волосы по всему телу встают дыбом, когда руки Алекс падают по бокам. Под чёрным плащом, как и желала моя бурная фантазия, прячется таким же цветом нижнее белье, в дополнение по талии тянется пояс, который должен удерживать чулки. Последних нет, но то, как от него тянутся ленты, которые должны держать одно с другим — более эротичней.

— Я убью тебя, — едва дышу я, — но чуть позже.

Губы Алекс вновь растягиваются в улыбке, и я окончательно теряю здравый рассудок, позабыв обо всём на свете.

Я не представляю и не помню, как жил без неё, и не хочу представлять, как могу жить. В этой девушке я бесповоротно тону. Легко прыгаю с обрыва и помогаю грести ко дну, лишь бы дотянутся до неё. В ней столько энергии, страсти, безумия и безрассудства, которых нет во мне. Я бы не пошёл на такой поступок: не влез бы в окно в одном плаще, но уже ни единожды влезал в одежде. Мы — это небо и земля, плюс и минус, две стороны одной медали, такие разные, но неотделимые друг от друга.

У Алекс есть принципы, жесткие разделения того, чего она никогда не простит или не поймёт. Одну из них я уже совершил, хотя, даже две. Я чертовски облажался. Остается лишь надеяться, что любовь способна расколоть её принципы, чтобы я мог пробиться сквозь стену, которая моментально выстроилась между нами. Сейчас, когда мы находимся на разных сторонах странах, я чувствую всю тяжесть потери на своих плечах. Словно медаль поделили надвое, теперь я раскрыл глаза и понял, что не могу жить без той старой стороны, хотя уже имеется новая.

Парни с удовольствием умчались покорять город, я же остался в номере, но голод давал о себе знать непрерывным урчанием в желудке. Ресторан при отеле уже оставил о себе определённые впечатления, и поэтому идти туда за мизерной порцией, которая просто не готова укротить голод спортсмена — безнадежно глупо. Лишь десяток порций в одной способны накормить меня, и любого другого парня с хорошим аппетитом.

Сан-Франциско кажется чуждым городом для Америки. Минимальное количество бомжей на улицах. Зная, как вальяжно и спокойно они поживают в том же Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Вегасе, могу заверить, что это что-то иное. Тут чисто, свежо и красиво. Нью-Йорк не может похвастаться подобной свежестью, особенно его окраины.

Нахожу в картах ближайшее кафе с приличными отзывами и следую туда. Попутно разглядываю улицы и от души наслаждаюсь новым городом. Будь тут Алекс, эту неделю я мог забыть о сне в принципе, либо знать минимальный. Эта девушка вечный двигатель. Она бы объездила половину клубов, покорила все торговые центры, нашла бы тысячу экскурсий и мест, где можно сделать новое фото. Я знаю, что это не просто так. Таким образом, Алекс ищет вдохновение, хотя она всегда говорила, что им был я. Видимо, это в прошлом, ведь она находит его без меня, благодаря работе в издательстве.

Я не совсем понимаю, как ей удаётся сидеть на месте в офисе с её неусидчивостью, но она делает это, и, судя по прошедшему времени — ей нравится. Я не знаю причину, возможно, там есть тот, кто удерживает её; возможно, она изменилась так же, как и я. Оказывается, отказаться от работы в бюро не составит труда. Это человеческие страхи остаться без всего. Для кого-то потеря работы может стать причиной ужаса, депрессии и даже самоубийства, а для кого-то новым поджопником для чего-то нового, как хороший заряд мотивации. Я не знаю, чем стало для меня. Скорей вторым, ведь жалости совершенно нет, хотя иногда скучаю по расследованиям, но знать, что надо мной нет чертового Малека — гораздо приятней. Никто не требует от меня лететь через весь город для того, чтобы подтереть его задницу в виде одной бумажки на столе. Это было ни единожды, порой, мне приходилось оставлять Алекс за ужином не только дома, но и в кафе; при прогулке или другом подобном случае, когда мы находили время друг для друга. Я до одурения жалею, что позволял этому случаться. Знаю, если мы сойдёмся вновь, будет также горько, ведь теперь мне не придётся оставлять её на час, другой, я буду улетать на сборы и не на день, счет пойдёт на недели. Но я буду знать, что меня кто-то ждёт, ведь сейчас это чувство отсутствует. Вернувшись, я ступлю на порог пустой квартиры. Помню, как при переезде во Флориду, Джаред не мог назвать свою арендованную квартиру домом приличное время, я могу, так или иначе, это мой дом. Возможно, я должен идти вперёд, но я не хочу делать это без неё.