Русская Африка - Николай Николаев

Прождав несколько месяцев возвращения хозяина, люди мало-помалу стали разбегаться. Двое из них, Самусеев и Шелипенко, добравшись осенью до Константинополя, рассказали в российском посольстве, что Ашинов якобы бросил их без денег и продовольствия на пустынном африканском берегу. Посол Нелидов счел своим долгом сообщить об этом в Петербург.

Министерство иностранных дел немедленно воспользовалось этими фактами, чтобы положить предел агитационной деятельности Ашинова и Паисия. Газетам было предписано прекратить публикацию воззваний архимандрита Паисия к хрестолюбивым жертвователям и благотворителям. Морское министерство отменило фрахт бесплатного парохода для нужд миссии, а Военное министерство, которое, глядя на флотских, уже тоже было готово «подмогнуть» ашиновцам списанным оружьишком, быстренько аннулировало свои прежние решения.

Но Ашинова, вошедшего в азарт и уже видевшего себя новым Ермаком, оказалось не так-то просто остановить. Увидев, что от правительства ждать помощи больше нечего, он полностью взял дело в свои руки, причем столь стремительно, что многие люди, ехавшие с ним с полной уверенностью, будто все предприятие поддерживается государством, даже не успели ничего понять. Ашинов решил во что бы то ни стало выполнить свой план, рассчитывая на то, что победителя, который подарит России африканскую колонию, уж, верно, не осудят. На собранные церковные пожертвования и собственные средства Ашинов купил для всех членов миссии билеты на рейсовый пароход Российского общества пароходства и торговли «Адмирал Корнилов», шедший до Египта, надеясь дальше добраться до места на каком-нибудь попутном судне. Небольшую часть оружия и амуниции, которую он успел получить со складов Морского министерства еще при Шестакове, ему удалось спрятать и перед отплытием тайно погрузить на пароход.

В начале декабря 1888 года «Корнилов» с духовной миссией на борту вышел из Одессы, провожаемый теплыми напутствиями жителей города. Перед отплытием сам контр-адмирал Зеленый, градоначальник Одессы, провел поверку отъезжающих. Ашинову удалось договориться с властями Одессы о том, чтобы члены духовной миссии были выпущены за границу по общему списку, без оформления загранпаспортов — по примеру едущих на российский Дальний Восток. Часть членов миссии значилась богомольцами, следующими к святым местам, часть — переселенцами на Дальний Восток. Если целью Ашинова при этом было не привлекать к своей экспедиции излишнего внимания Министерства иностранных дел, то план его вполне удался. Причем удался настолько, что внешнеполитическое ведомство узнало об отплытии ашиновской миссии лишь из газет. А узнав, сначала не придало этому особого значения. Первыми всполошились итальянцы, не желавшие появления русских в Красноморье: у них были свои цели в Эфиопии.

19 декабря русская духовная миссия прибыла в Порт-Саид, дальше которого рейсовые российские суда не ходили. Почти недельное пребывание ашиновцев в главном пункте Суэцкого канала, где им пришлось ждать попутного парохода, не могло не привлечь к русской миссии внимания европейских держав. Европейские газеты наперебой обсуждали цели миссии и отношение к ней российского правительства. Между тем последнее пребывало в состоянии некоторой растерянности, не успев даже своевременно уведомить об отъезде миссии свои консульские службы на Востоке. Германский консул в Порт-Саиде, выполнявший по совместительству и обязанности российского вице-консула, на основании отсутствия у него инструкций отказал «духовной миссии» в официальном покровительстве.

24 декабря Ашинову наконец удалось посадить миссию на австро-венгерский пароход «Амфитрида», который согласился доставить экспедицию в Таджуру. Но, немедленно по выходу «Амфитриды» из порта, ее начал преследовать итальянский военный корабль, которому было поручено следить за передвижением русской экспедиции и воспрепятствовать высадке русских на итальянской территории. Одновременно итальянский посол во Франции потребовал от Парижа запретить высадку экспедиции во французские владения, так как, по сведениям итальянцев, русские везли с собой большое количество оружия и тем якобы нарушали конвенцию о запрете ввоза оружия в Африку. Впрочем, итальянской канонерке не удалось помешать высадке миссии: бурной штормовой ночью итальянцы потеряли из виду быстроходную «Амфитриду». Ашиновцы, два дня наблюдавшие за назойливым преследованием итальянцев, ликовали. Атаман по этому поводу устроил даже банкет для капитана и команды корабля.

6 января около 9 часов утра «Амфитрида» благополучно бросила якорь в Таджурском заливе, в нескольких милях южнее французского порта Обок. Будущие колонисты с нетерпением высыпали на палубу, надеясь увидеть на берегу некое подобие малороссийских мазанок или добротные курени русской станицы. Но их взгляд не встретил ничего, кроме убогих шалашей данакильцев (местное племя), сгрудившихся под редкими, чахлыми пальмами. Стало ясно, что рассказы о станице — это блеф и начинать придется на пустом месте. Неудивительно, что некоторые сразу заскучали и стали подумывать о возвращении. Впрочем, надо отметить: данакильцы встретили русских дружелюбно. Ашинова приветствовали, как старого знакомого.

Из семи русских, которые должны были дожидаться Ашинова в Таджуре, осталось трое. Остальные разбежались. Да и эти трое сумели продержаться до возвращения атамана лишь благодаря помощи данакильцев, которые подкармливали, как могли, ашиновских «станичников». Поначалу переселенцы устроились прямо на берегу, возле сваленных ящиков со скарбом. Немногочисленные палатки были отданы семейным. Остальные соорудили себе временное жилье из досок и другого стройматериала, который благодаря предусмотрительности Ашинова и отставного капитана Нестерова был взят с собой в достаточном количестве.

Первые дни после высадки Ашинов с небольшим отрядом стрелков неустанно совершал рекогносцированные вылазки по побережью, подыскивая место для устройства постоянного поселения. Остальные томились в неопределенности и, пребывая в безделье, потихоньку уничтожали запасы привезенного спиртного, проигрывали в карты свое имущество. Некоторые, менее стойкие, столкнувшись с реалиями африканского быта, воспользовались длительными отлучками атамана и попытались бежать в Обок, чтобы оттуда вернуться в Россию. Но они не знали верной дороги и были перехвачены и возвращены в лагерь. Беглецов на первых порах решили не наказывать, а ограничиться строгими увещеваниями.

Вероятно, уместно сказать несколько слов о людях, которые отправились с Ашиновым в Африку. Контингент добровольцев состоял в основном из людей неустроенных в жизни, не имевших зачастую ни надежного крова, ни гроша за душой, ни перспектив на будущее.

Поэтому многие на экспедицию Ашинова смотрели как на шанс поправить свое материальное положение. И когда впоследствии Ашинова упрекали за то, что он набрал в свою миссию всякий сброд, одна влиятельная русская газета мудро заметила по этому поводу, что упреки эти мало им заслужены, потому что «едва ли можно думать найти в России охотников колонизировать абиссинские пустыни между тайными советниками и институтками».

Ашинов еще до отплытия пытался привить своей «золотой роте» понятие о дисциплине, поручив Нестерову, не предавая дело огласке, заняться с добровольцами военно-строевой подготовкой. Но эти тайные занятия будущих казаков продолжались недолго: вскоре домовладелица потребовала от Нестерова прекратить «домашнюю маршировку». В конце концов вопросы военнодисциплинарного характера было решено отложить до прибытия на место. Но еще по дороге, в промежуточных портах, экстравагантность ашиновских волонтеров создала Ашинову немало проблем и сильно дискредитировала «духовную миссию». Особенно непростой оказалась в этом отношении неделя пребывания в Порт-Саиде, где временным пристанищем ашиновцев стали три пришвартованные к пирсу грузовые баржи. «Четырехсуточная стоянка в Порт-Саиде, — вспоминал Нестеров, — произвела дурное впечатление на наш отряд… Бездеятельность развила пьянство и мотовство». Еще резче высказался капитан парохода «Нижний Новгород», которому довелось встретиться с ашиновцами в Порт-Саиде: «Вся команда состоит положительно из каких-то оборванцев, пьяных и шумящих на весь город. Пароход Российского общества пароходства и торговли высадил их всех на две баржи, а вот эти баржи стоят у пристани в самом бойком и чистом месте набережной, а так как ночью все 150 человек не помещаются для спанья на барже, то часть их спит прямо тут же, на улице, на земле. Днем и поздно вечером дружина вся бродит по улицам в невозможных костюмах, притом рваных и грязных от спанья на земле… Все в веселом, бесшабашном настроении духа, кричат и поют песни днем и ночью…»