«Н» - значит невиновен - Сью Графтон

– Ну и черт с ним. Повезет в чем-нибудь другом.

– Да, тебе должно часто везти, если исходить из такого принципа, – пошутил Дитц. Мне не повезло, в Германию с ним я тогда так и не поехала...

Свет в моем кабинете внезапно погас, и я оказалась в кромешной темноте. В кабинете у меня не было ни одного окна, так что я вообще ничего не видела. Может быть, это Лонни пошел домой и выключил рубильник? Может быть, он не слышал, как я с ним поздоровалась? Я загнала магазин в пистолет и сжала его в руке. Выбираться из темного помещения лучше всего ползком, как из горящего здания. Заткнув пистолет за пояс, я поползла, презрев все приличия. Несколько раз наткнулась на мебель. Вот будет картинка, если кто-нибудь включит свет! Дверь в коридор оказалась открытой, но и в приемной тоже было темно. Неужели он и вправду вырубил весь свет в здании? Я подала голос:

– Лонни?

Тишина. Как он мог так быстро исчезнуть?

Клянусь, мне это не послышалось – я вдруг уловила какой-то шорох в той стороне, где был кабинет Лонни. Так что я здесь не одна. Я прислушалась. Было так тихо, что я физически ощущала зловещую плотную тишину. Я даже закрыла глаза, чтобы, обратившись в слух, что-нибудь уловить. Ничего. Я села на корточки в дверном проеме, как раз наискосок от того места, где стояли столы секретарш – Иды Руфь и другой, по имени Джилл.

Кто же здесь спрятался? И где? Я-то себя выдала, довольно громко крикнув два раза, так что меня было не так трудно найти. Я поползла на четвереньках, а затем по-пластунски по коридору туда, где были столы секретарш.

И в этот момент кто-то выстрелил в меня. Звук был настолько оглушительным, что я подпрыгнула, как кошка, сразу на четырех лапах. В голову ударил мощный залп адреналина. Не помню, закричала ли я. Сердце выскакивало из груди, руки дрожали. Наверное, в последний момент я совершила бросок вперед, так как оказалась именно там, куда ползла, в пространстве между двумя столами. Правым плечом я опиралась на письменный стол Иды Руфь и, приложив ладонь ко рту, пыталась отдышаться. Снова прислушалась. Стрелок, видимо, целился в меня с выгодной позиции – из офиса Лонни, таким образом он отсекал меня и от приемной, и от выхода на улицу. Разумнее всего было бы проползти назад и через боковой коридор – сейчас он был от меня по левую сторону – добраться до спасительной двери. А до нее было всего футов пятнадцать. Если я туда доберусь, останется только дойти до приемной, сосчитать до трех и о-о-п... прыгнуть вперед, зажмурив глаза и надеясь на лучшее. Неплохой план. О'кей. Надо только добраться туда. Жаль, нечем прикрыться. Разве только креслом на колесиках. Почему бы и нет?..

Я протянула руку, пытаясь в темноте нащупать кресло, но вместо него дотронулась до чьего-то лица. Интересный из меня вырвался звук! Совсем рядом со мной на полу лежал человек. Я ждала, что он выстрелит, схватит меня, но ничего подобного не произошло. Я опять протянула руку: кожа, мокрый рот, мощный подбородок. Мужчина. Слишком худощавый, чтобы быть Лонни. Вряд ли это Джон Ивз или второй адвокат – Мартин Челтенхем. Очень похож на Кэртиса, но, черт возьми, что он тут мог делать? Человек был еще теплый, но вся щека была у него в крови. Я пощупала горло: пульса не было. На запястье пульс тоже не прощупывался. Рубашка на груди слиплась от крови. Вероятно, он звонил мне именно отсюда. Потом его пристрелили, готовились к моему приезду. Кто-то знал меня лучше, чем я сама... во всяком случае, знал, где я храню свое оружие. Этот человек знал: прежде чем прийти на встречу, я загляну сюда.

Я снова нырнула в темноту и наконец нащупала колесико от кресла Иды Руфь. Внезапно меня осенила еще одна мысль. Если я смогу дотянуться до телефона и наберу 911, то в полиции у диспетчера раздастся сигнал. Даже если я не скажу ни слова, они определят, откуда звонок, и пошлют кого-нибудь для выяснения. Во всяком случае, на это можно надеяться.

Я встала на колени и стала осматривать стол. Глаза понемногу привыкли к темноте, и я начала различать предметы – вот черный дверной проем, вот менее черный шкаф с досье. Я осторожно вела рукой по столу, боясь что-нибудь уронить и выдать себя. Вот он, телефонный аппарат. Я стащила его со стола вниз и аккуратно приподняла трубку, придерживая рычаг пальцем. Плотно прижала ее к уху и лишь затем медленно отпустила рычаг. Тишина. Телефон был мертв.

Я снова выглянула из-за стола. Никого, в проеме двери пусто.

Я достала из-за пояса пистолет. С близкого расстояния из "Н энд К" я еще не стреляла. Мы с Дитцем сходили несколько раз в тир, он научил меня некоторым приемам стрельбы, но вскоре эти занятия прекратились. Вообще-то я легко переживаю расставания, но в тот раз все было не так. Я тогда поймала себя на мысли, что мне его не хватает. Ну, Кинси, перестань! Вот твой пистолет, с ним надежнее, только держи его покрепче.

Кто-то громко дышал в темноте, скорее всего, это была я сама.

Какая досада, что я выползла в этот чертов коридор из своего кабинета! Телефон у меня присоединялся к отдельной линии и, возможно, он еще работал. Не попробовать ли пробраться туда? По крайней мере, там я могу запереть дверь на ключ и придвинуть к ней стол. Тогда моя задача намного упростится – только бы продержаться до утра, когда придут уборщики и вызволят меня. Может быть, кто-то сообразит, что к чему, и сделает это раньше. Я вспомнила о Джоне. Наверное, ждет меня сейчас на птичьем базаре, не понимая, что случилось. Что он, интересно, станет делать, когда увидит, что меня нет? Наверное, подумает, что неправильно понял, где место встречи. Хотя, по-моему, птичий базар ни с чем не перепутаешь. Там только одна стоянка для машин. Я, помнится, сказала, что заеду в свой офис за оружием, но он в это время проснулся лишь наполовину. Вспомнит он про офис или нет – одному Богу известно.

Я подкатила кресло Иды Руфь поближе и спряталась за него. Медленно-медленно стала пересекать коридор под его прикрытием. Так и есть – еще один выстрел. Пуля ударила в обивку кресла с такой силой, что спинка его двинула меня прямо по лицу. Из носа хлынула кровь, но я даже не вскрикнула, не было времени. Я отбросила кресло и рванулась к спасительной двери. Еще один шаг – и я уже пытаюсь повернуть рукоятку. Закрыто. Снова выстрел. Отскочившая щепка оцарапала мне лицо. Я нырнула на пол и поползла вдоль плинтуса, надеясь на то, что удастся незаметно доползти до конца коридора. Возле моей правой ноги кто-то как будто чиркнул огромной спичкой. Звук был именно такой. Я покатилась вперед, вскрикнув от боли и удивления. Боль в ноге подсказала, что я ранена. Я сделала ответный выстрел.

Теперь я катилась к дальнему концу коридора. Меня защищала только темнота. Я уже привыкла к ней, но то же самое можно было сказать и о противнике. Я выстрелила еще раз – в дверной проем кабинета Лонни. Кто-то громко вскрикнул. Я снова выстрелила, продолжая все дальше отползать по коридору. Правая нога вверху горела огнем, искры этого огня охватили всю правую сторону. Все-таки я разучилась ползать, мне ведь давно уже не шесть месяцев. Я прислонилась к стене, по лицу текли слезы, но не от отчаяния, а от боли.

Я не очень разбираюсь, как работает человеческий мозг. Знаю только, что левое полушарие отвечает за речь, за логическое мышление, именно с его помощью мы решаем свои каждодневные проблемы. Правое полушарие, наоборот, отвечает за интуицию, воображение, именно оно подбрасывает иногда самые неожиданные мысли. Ага! Вот и ответ на вопрос, который мучил вас три дня подряд. Все здесь вопрени логике. Именно тогда, когда я ползла в темноте, сжимая в руке пистолет, сжав губы, чтобы не расплакаться от боли, я совершенно отчетливо вдруг поняла, кто в меня стрелял. И, сказать по правде, открытие это разозлило меня не на шутку. Когда раздался еще один выстрел, я перевернулась на живот, схватила пистолет обеими руками и начала палить в темноту. Наверное, пришло время заявить о себе.