Дорога к свободе. Беседы с Кахой Бендукидзе - Владимир Федорин

ВФ: А как быть с банковскими кризисами, если центробанк не может выступать в качестве кредитора последней инстанции?

КБ: Бороться с банковскими кризисами посредством денежной эмиссии неправильно. У человека температура, а вместо того чтобы лечить его от инфекции, ему на голову кладут холодный компресс, считая, что болезнь пройдет. У него перитонит, все горит внутри, воспаление, температура от этого, а ты на голову кладешь компресс. Это, в общем, неплохо – но какое отношение это имеет к его болезни? Ему надо антибиотики давать или, если вирус, интерферон, но никак не компресс ставить.

Банковский кризис же не лечится, он залечивается. Ты создаешь иллюзию, что его нет. Ты говоришь людям: «Вы положили в банк миллион рублей, миллион гривен, вот вам ваш миллион гривен». А они отвечают: «В каком смысле миллион? На тот миллион я мог купить цистерну нефти, а на этот…» «Но миллион же! Возьмите миллион».

ВФ: Пока дают.

КБ: Как говорил Салтыков-Щедрин (я его все время финансистам цитировал в 1990-е), раньше за границей за рубль полтину давали – а скоро будут давать в морду. «Давайте забудем, что можно было купить на эти деньги, главное – чтобы цифра совпадала». Это же обман.

ВФ: Представим себе коллапс большого банка. Кредитование в стране остановилось…

КБ: У вас же от этого деньги не исчезают. Могут быть резервы у финансовой власти, а не монетарной…

ВФ: Просто ЦБ мог бы выступить в качестве того самого кредитора последней инстанции… А вы говорите про bailout за деньги налогоплательщиков.

КБ: Так это в любом случае за их деньги. В одном случае вы их просто крадете из их карманов, а в другом случае – вынимаете из их карманов. В одном случае это грабеж, в другом – кража, другой разницы нет. Вы говорите: «У тебя в кармане 10 гривен. Три дай мне». Или: «У вас в кармане 10 гривен, и мановением руки у вас остаются те же 10 гривен, но они ничего не стоят». Ну какая разница? Первое же честнее.

Во-вторых, это стимулирует власть дерегулировать финансовую систему таким образом, чтобы кризисов там было меньше. Ведь одна из причин кризисов – это существование банков как обособленного вида животных. Вы назначаете кого-то, кто может шуровать в деньгах грязными руками, и сразу создаете своим регулированием олигополию. Поэтому борются с биткойнами.

ВФ: Другая мишень – shadow banking system.

КБ: Что значит shadow? Налоги платят – значит, не shadow. Наоборот, вы должны способствовать развитию альтернативных финансовых систем.

Главная проблема, и никто не знает, как ее решить, – в том, что кредит могут и не вернуть. Если много кредита, и никто не возвращает, происходит коллапс. Ну происходит и происходит. Исследования по free banking показывают, что система свободного банкинга была более устойчива к коллапсам, чем системы с центральным банком. Как ни парадоксально это звучит. Статистика такая. А если смотреть, насколько часто правительства объявляют дефолт, то правительства вообще оказываются худшим заемщиком.

Кто вызывает эти самые кризисы? Конечно, иногда они могут быть вызваны какими-то рыночными событиями, но большинство кризисов порождены правительствами. Пейсмекерами этих кризисов являются правительства. Двадцать лет назад приняли закон, который в один прекрасный момент привел к взрыву.

ВФ: «Наконец меры по стимулированию строительства в бедных районах США возымели эффект!»

КБ: В принципе эпоха, когда мы живем с такими фиктивными деньгами, очень короткая. Исторически же человечество развивалось, и экономика росла в другую эпоху.

ВФ: Просто эта относительно короткая эпоха – это и есть эпоха современного экономического роста, когда экономика развивалась быстрее всего за всю историю человечества.

КБ: С 1970-го по 2010-й?

ВФ: Это если брать постбреттонвудскую систему.

КБ: В целом не очень понятна прелесть вот этой системы.

Я интересовался, что происходило в Грузии в начале XIX века, когда Россия ее оккупировала, – в монетарном смысле. И выяснил интересную вещь. Оказалось, что император Павел – в силу каких причин, история умалчивает, то ли потому что он был первым русским монетаристом, то ли потому что ненавидел свою бабушку, которая придумала бумажные деньги в России, ассигнации, – собрал на Дворцовой площади пять миллионов бумажных рублей и сжег.

ВФ: Екатерина страшно тратилась на турецкие войны…

КБ: Это была самая радикальная стерилизация за всю историю России. Стерилизовать так стерилизовать! Но потом его отговорили…

ВФ: «Монетизация экономики упадет до недопустимо низкого уровня», – сказал ему кто-то из экономистов Академии наук…

КБ: На самом деле бумажные деньги и Екатериной, и другими царями рассматривались в качестве легального фальшивомонетничества. Почему это с Грузией связано: русским войскам платили ассигнациями, и везде в Европе, где они стояли после наполеоновских войн, вплоть до Парижа, эти ассигнации принимались. Были какие-то обменники, в которых можно было получить местную валюту, чтобы потом купить хлеб, вино и так далее. А в Грузии у русских войск отказывались принимать ассигнации. И Павел писал главнокомандующему в Закавказье: что за фигня, платите ассигнациями, а не золотом. А тот отвечал: ну не могу я ассигнациями, никто их не берет, нет тут никакой торговли с Россией. Торговля идет с Турцией и Персией – кому нужны эти русские деньги. Империя много лет не могла ввести в Закавказье бумажные деньги. И когда я это изучал, наткнулся на смелый эксперимент Павла.

Представьте себе Обаму. К нему на лужайку перед Белым домом свозят доллары, доллары, доллары. Он берет канистру бензина, а бездомные собираются вокруг погреться у огонька.

По дороге в аэропорт Борисполь, VIP-зал терминала D 1 июля 2014 года

Homo faber в бизнесе, грузинской политике и высшем образовании, последний год своей жизни Бендукидзе прожил как homo loquens. Его типичный день в Киеве состоял из трех-четырех встреч, одного-двух интервью, иногда он выступал с лекцией – то в Киевской школе экономики, то в Киево-Могилянке, то в закрытых клубах.

Накануне этого разговора Бендукидзе удивил меня диапазоном своих киевских знакомств. Мы беседовали в гостинице «Интерконтиненталь», где он неизменно останавливался, приезжая в Киев. Вдруг перед нашим столиком появилась девушка, черты которой мне были смутно знакомы. Она поздоровалась с Кахой, он любезно улыбнулся в ответ. Незнакомка, которую я не сумел опознать, оказалась Русланой – знаменитой певицей, которую зимой практически каждый день можно было наблюдать на сцене Майдана. Дальше разговор продолжался уже на четверых (с нами был репортер Buzzfeed Макс Седдон). Каха в присущей ему очаровательной манере пугал Руслану приближающимся крахом, та периодически задавала толковые вопросы. Как я узнал позже, нашу кампанию она покинула очень расстроенной – что-что, а пугать Каха умел.