Босс моего бывшего - Лина Манило

Но меня привлекает кулон в виде цветка. В аукционном каталоге ему отведено отдельное место, и мне хочется подарить его Варе. Почему нет? Зажав в руке выданную табличку, я размещаюсь на мягком кресле и через час становлюсь обладателем чудесной драгоценности. Мне даже глаза закрывать не нужно, чтобы увидеть, как красиво будет смотреться безделушка на тонкой шее моей Вари. Ей пойдёт, и очень надеюсь, что понравится.

Олег уходит к аукционистам для оформления бумаг, я всё-таки делаю глоток виски, но напиток едва не идёт носом, когда замечаю в толпе ярко-рыжие волосы.

Настя.

Она явно кого-то ищет, попутно кивая солидному мужчине в тёмном костюме. Принимает комплимент с поистине царским достоинством, но в её взгляде беспокойство.

Это… забавно? Буквально пару часов назад, когда я ехал на этот унылый вечер, мы созвонились со Стасом. Его развод движется вперёд даже шустрее моего, а счета Насти заблокированы уже пару дней как. Стас разозлился, и я – человек, знающий его, считай, с пелёнок – не знал, что он может быть таким.

– Твоя школа, – невесело усмехнулся в трубку Стас. – Шучу, если что. На самом деле я просто устал быть лохом.

– Правильное решение.

– У Насти и свои деньги есть. Маловато, но на первое время хватит. Плюс я оставлю ей дом и машину, достаточно. Пусть дальше её суслик обеспечивает.

Я усмехнулся про себя, зная точно, что суслик теперь не в состоянии обеспечить даже себя, не то, что Настю. У неё высокие запросы, а оставленных Стасом денег не хватит для шикарной жизни на двоих.

– А галерея? Спалишь всё-таки? – спросил, зная, что на это Стас не пойдёт, но мне стали интересны его мысли.

– Дима, ну какой из меня пироман? Но по закону галерея моя…

– Добрачная собственность?

– Именно, – невесло хмыкнул. – Я ж её купил, когда мы с ней в гражданском жили. Так что…

В итоге по всему вышло, что Настя останется с мелочами, как я и думал.

Я же говорил, что я не самый лучший человек в мире? Стас – близкий мне и важный, и за него я беспокоюсь, а не о шмаре, которая в два счёта найдёт себе нового дурака.

Настя улыбается своему знакомому, а тот на неё откровенно пускает слюни. Дай волю, и этот престарелый ловелас завалит её, не сходя со своего места.

Вдруг повернув голову, Настя замечает меня. Глаза округляет и, коснувшись плеча своего собеседника, плывёт ко мне. По дороге берёт бокал шампанского, крепко цепляется за него пальцами обеих рук, а на лице непроницаемая идеально вежливая маска.

Но меня ей не обмануть – Настя волнуется.

– Дмитрий, – улыбается, как ни в чём не бывало, а за её спиной в двадцати шагах стоит всё тот же поклонник и жадно разглядывает её спину. Или то, что пониже поясницы.

На Насте неброское, но довольно вычурное платье. Откровенный вырез, приталенный силуэт – сегодня пока ещё жена моего лучшего друга выглядит на все сто: соблазнительно и невинно. Адская смесь для похотливых умов.

– Анастасия, – усмехаюсь и всё-таки делаю глоток виски. – Что заставило тебя ко мне подойти?

– Я… – лишь на мгновение в глазах появляется тревога, но Настя быстро берёт себя в руки. – Хотела поздравить с замечательным приобретением. Красивая подвеска.

– Несомненно.

– Юля будет счастлива.

Ещё один глоток виски точно не помешает.

– Настя, не строй из себя светскую стерву, у тебя не получается.

Настя подносит бокал к губам, но не пьёт, только смотрит на меня.

– Стас… он звонил тебе?

– Удивительная ты женщина, Настя. Какое тебе дело до Стаса, если ты так громко вопила, что не любишь его и хочешь развода?

Бледнеет под слоем штукатурки и закусывает пухлую нижнюю губу.

– А если я погорячилась? – хитро прощуривает глаз, но я не реагирую на её штучки.

Не получив от меня никакой реакции, потрёпанная за последнее время Настя словно сдувается: опускаются плечи, становятся вялыми кисти рук. Сдаётся наконец и откровенничает:

– Я… Лёня меня бросил.

– Поздравляю.

Настя морщится и, если бы не её образ великосветской дивы, она бы в меня плюнула.

– Где он?

– Кто?

– Лёня, – Настя закатывает глаза, словно разговаривает с беспросветным идиотом. – Я знаю, что он с тобой должен был встретиться. А после этого прислал мне сообщение и бросил. Сказал, что уезжает за новой жизнью, в которой мне нет места.

– Избавь меня от цитирования любовных записок, – насмешливо улыбаюсь и ставлю свой бокал на соседний столик. – Может, парень наконец прозрел? Избавился от тебя и убежал, счастливый.

– Ты его заставил? Я знаю, что ты! Я только доказать не могу, но я уверена. Как ты мог? Ты, мстительный урод, – шипит, знатно меня веселя.

Часы бьют полночь, я, как та Золушка, стремлюсь покинуть торжество.

Наверняка Настя что-то ещё хочет у меня спросить, но я не хочу слушать.

– Всего доброго, Анастасия. И да, прими совет от старого друга: сходи к психологу. Ты сама не знаешь, что тебе нужно, а ещё твои мысли пугающе прыгучи. Пять минут с тобой поговоришь, а уже голова кругом.

Я разворачиваюсь и иду к выходу, но Настя не отстаёт:

– Поклонский, скажи мне другое: почему Стас такой жестокий? – она пытается до меня дотронуться, но Валера хмурит брови, и Настя бросает гиблое дело воздействовать на меня физически. – Он у меня всё заберёт. Всё!

В просторном холле ресторанного комплекса много людей, но Настя не обращает ни на кого внимания. Только на меня смотрит, ждёт ответа.

– Ты слишком долго думала, что тебе всё можно, – бросаю через плечо, а Валера уже открывает входную дверь и терпеливо ждёт, пока выйду. – Оказалось, что не всё. Прощай, Настя. Надеюсь, ты разберёшься со своей жизнью.

Когда размещаемся по машинам, и Паша заводит мотор, я замечаю того самого слюнявого поклонника. Он выводит из ресторана Настю, что-то заливая ей в уши, а она смеётся и позволяет себя провести к его автомобилю.

Ну что ж? Эта баба точно не пропадёт.

Я не могу ему сказать. Не сумею выдавить хоть слово о беременности, когда Дима так измотан и устал после званого ужина. Или это был благотворительный вечер? В общем, неважно, где он был, главное, что его там выжали, как лимон.

– Не думала, что все эти ваши богатые сборища – такой тяжёлый труд, – смеюсь, решительно забирая у него пиджак. – Неужели там настолько плохо?

– Там отвратительно.

– Почему у меня такое чувство, что ты меня жалеешь и не называешь вещи своими именами?