Как продать душу. Краткое руководство для светской львицы - Кэтлин О'Рейли

— Противный! — разоряется Паоло. — Ты по собственной прихоти столько крутых перцев за решетку упек, а у самого рыльце в том же пушку! — Паоло снимает перчатку и дает Кэлу пощечину. (Надо будет ему сказать, что перчатки — уже не последний и даже не предпоследний писк моды.) — Ты должен всем объявить амнистию!

Я успеваю схватить Паоло за руку прежде, чем он стягивает вторую перчатку.

— Умерь свой пыл.

Паоло намеков не понимает, а может, просто погряз в роли.

— Я этого не допущу. Подумай о своей дочери. Регина такая чувствительная, она не вынесет позора.

Я наступаю шпилькой Паоло на ногу (итальянские лайковые туфли) и выхватываю бумаги из Кэловых лап.

Прежде чем кто-либо (включая меня) успевает хоть что-нибудь сообразить, я чиркаю спичкой.

В глазах Паоло ужас.

— Рыба моя, ты с ума сошла! Это же вещественные доказательства!

Кэл вырывает у меня тлеющие документы.

Срабатывает противопожарная сигнализация. С потолка течет пена. Огонь гаснет, но я не сдаюсь. Я запихиваю документы (подгоревшие по краям и сырые) в уничтожитель бумаг. Если вы когда-нибудь пытались скормить автомату с кока-колой мятый доллар, вы понимаете, каково мне приходится. Я рву бумаги (вот уж действительно, рукописи не горят). Кэл пытается мне помешать. Он сильнее, зато я умею колдовать. Раз-два-три, гигантская жаба, замри! (Управление поведением.) Лишь после того, как Кэл временно обезврежен, Паоло решается вступить в потасовку.

— Что ты делаешь? Этот сукин сын должен за все заплатить!

— Паоло, он ни в чем не виноват. Ты что, забыл?

— Ви, не надо воспринимать все так буквально. Не поверю, что Кэл без греха.

— В тюрьму он не сядет. Тем более за то, чего не делал.

И это говорит Ви! Это Ви поминает Бога, мораль, нравственные ценности. Вот от кого не ожидала! Что ж, и на Солнце есть пятна.

— Конечно, в тюрьму этот мужлан не сядет, — капризно тянет Паоло. — От него требуется только изменить меру пресечения.

— Ты не понимаешь. — Я бросаю взгляд на Охлажденного Кэла. (Колдовство действует всего несколько минут. Программа улучшения качества жизни, статья 375.) — Он и слышать об этом не хочет. Он хочет понести наказание.

Паоло смотрит на Кэла большими глазами.

— Это выше моего понимания.

— Но мы ему не дадим.

— А как же Регина?

— О Регине можешь забыть. Найди себе какую-нибудь модельку и терпи ее закидоны до конца дней своих. С обыкновенной девушкой у тебя не получится — ты пустой и самовлюбленный тип.

Натаниэль тоже обыкновенный. А я — пустая и самовлюбленная. Я вижу, что задела Паоло за живое.

— Я не могу так вот просто отказаться от Регины.

Эх, Паоло, мне ли не знать, до чего тебе сейчас больно!

— Придется.

Я обеспечиваю Кэлу несколько провалов в памяти, и остаток вечера проходит очень мило. Эми в своей стихии, я же веду себя непривычно тихо и скромно. Такое бывает, когда ударяешься в самоанализ. Вытащив из памяти поступки, которые совершить может только женщина, я прихожу к однозначному выводу.

Какая же я дрянь!

Я запредельно завистлива, и если мир — это «Титаник», то моя каюта по правому борту, а значит, на спасение рассчитывать нечего. Я хотела быть самой крутой, хотя в грош не ставила тех, над кем получила превосходство; я хотела показать Марву, какое сокровище он потерял; наконец, я хотела щеголять дорогущей сумкой. Поэтому я продала душу. Цена огромная, но сделка казалась такой выгодной! И вот в один прекрасный день (подозреваю, что в тот самый, когда я сиганула в пруд за девчонкой) мне захотелось стать хорошей. Несмотря на то что, уже продавая душу, я была уверена: ад светит мне в любом случае.

Если честно, мне до сих пор хочется стать хорошей. И сегодня я скажу об этом вслух. Я хочу стать хорошей. Я хочу получать удовольствие от сидения в парке на скамейке, я хочу не притворяться преданной подругой, а быть ею.

Вопрос лишь в том, насколько сильно мое желание. Готова ли я пойти против Люси, не убояться ее гнева, вынести ее пытки, о которых и помыслить страшно? Да. После жирной задницы меня ничем не запугаешь.

Так значит, я хочу стать хорошей настолько, что готова сотворить нечто равноценное первому выкидышу Меган? Нет. Ведь Люси знает меня как облупленную, она глаз с меня не спустит, не даст мне ни малейшего шанса.

Как видите, я склонна раскладывать все по полочкам, что немало говорит о моей сущности. Да, я хочу стать хорошей, но не желаю отказываться от образа жизни, который обошелся мне так дорого. Вот если бы я думала, что получу назад душу, я бы от него отказалась или, по крайней мере, тешила бы себя мыслью, что могу отказаться в любой момент. Но душу не вернуть — контракт подписан раз и навсегда.

Я вляпалась.

А завтра мне предстоит сказать Бланш, что Марва все-таки посадят, несмотря на мои старания. Конечно, можно было бы познакомить его с Люси. Но я этого не сделаю. Даже за девятый уровень. Ни за что на свете.

Дома мамуля смотрит «Богатые и знаменитые: стиль жизни» по новому жидкокристаллическому телевизору. Опять шлялась по магазинам, и небезрезультатно.

— Привет, мам, — говорю я, усаживаясь рядом.

— Как прошел вечер? — интересуется мамуля, словно карликовый дьявол из рекламы виагры.

Наверняка без Люси и копирайтеры не обходятся.

— Паршиво. Мама, я хочу погулять в парке.

— Одиннадцать ночи. Тебя ограбят и изнасилуют.

— Пойдем со мной, это очень важно.

— Вечно ты со своими выдумками. Видишь, я уже в пижаме.

У меня в руках оказываются ночная сорочка и фланелевые штаны.

— Вот, пожалуйста. Это сейчас очень актуально.

— Ты серьезно?

— Конечно!

— Ви, ты хочешь, чтобы я пропустила «Робин Лич»?

— «Робин Лич» каждую неделю показывают. Ничего, если один раз не посмотришь. Неужели ты не можешь сделать для меня такую малость?

Я упрашиваю мамулю, потому что сегодня мне нужна хотя бы эта победа. Последний раз я разговаривала с мамулей таким тоном двадцать лет назад. Просто она слишком часто отвечала «нет», вот я и перестала просить. Но сегодня все иначе.

— Ви, не стыдно тебе на ночь глядя гнать на улицу пожилую женщину?

Через десять минут мы сидим на скамейке.

— Ну и зачем мы сюда притащились?

Я могла бы рассказать мамуле, что хочу поиграть в другую жизнь, представить, что я — это не я. Но ей этого не понять.

— Не знаю. Мне просто подумалось, что мы должны иногда сидеть на скамейке, кормить птиц и нюхать розы.