Музы героев. По ту сторону великих перемен - Наталия Сотникова

Граф Прованский немедленно бросился в парижскую ратушу, где дал клятвенное заверение, что ни сном ни духом не ведал о существовании заговора и всего лишь поручил де Фавра, которого хорошо знал, позондировать почву у банкиров о возможности предоставления займа. Деньги будто требовались ему на покрытие текущих расходов и уплату долгов, ибо он уже несколько месяцев не мог воспользоваться своими доходами. Далее Месье направил письменное подтверждение своих слов в Учредительное собрание.

Следствие по делу поручили Омеру Талону. Возможно, именно он, будучи ярым монархистом, уговорил де Фавра пожертвовать собой, дабы не ставить под угрозу жизнь особ королевской крови. Взамен граф Прованский обещал обеспечить семью узника. Де Фавра написал полное признание, намереваясь прочесть его на суде, но Талон сумел убедить заключенного отдать ему эту бумагу на сбережение и хранить полное молчание.

Суд над маркизом длился почти два месяца. Сначала подозреваемый назвал кое-кого из мелких сошек и пообещал выдать еще некоторых, если ему смягчат приговор, но получил отказ и замкнулся в молчании. Суд тянулся ни шатко, ни валко, улик против подсудимого было мало, свидетели давали противоречивые показания. Медвежью услугу де Фавра оказали все те же монархисты, попытавшиеся освободить его 26 января 1790 года, но Национальная гвардия сорвала этот замысел. Общественное мнение возмутилось наглостью приспешников короля, и 18 февраля де Фавра приговорили к смертной казни через повешение.

Надо сказать, что 21 января 1790 года Учредительное собрание приняло закон о единообразии смертной казни для всех сословий без исключения, как следствие уничтожения прав и привилегий дворянства. Приговор был встречен парижанами с большим энтузиазмом, поскольку это был первый пример, когда казнь на печально знаменитой Гревской площади осуществлялась без различия в социальном положении преступника (дворян ранее казнили через отсечение головы). Маркиз принял смерть с большим достоинством. Графиня де Бальби будто бы рассказывала, что в день казни де Фавра двор графа Прованского в Люксембургском дворце пребывал в сильном волнении, которое улеглось лишь тогда, когда поступило сообщение, что маркиз ушел в мир иной, никого не выдав.

Граф Прованский сдержал свое слово, обеспечив пожизненную пенсию жене де Фавра и обучение его детей. Вдова покинула Францию, а сын маркиза, Шарль де Фавра, служил впоследствии сначала в австрийской, а затем в русской армии. Что касается Талона, его монархические убеждения шли вразрез с требованиями революционных властей по ведению расследований, а потому уже 30 июня 1790 года он подал в отставку со своей должности. Безработный чиновник полностью отдался участию в заседаниях Учредительного собрания, где заменил подавшего в отставку депутата. На самом деле это лишь служило прикрытием обширной тайной сети сношений между королевской семьей, бывшими министрами и лидерами революционного движения с целью их коррумпирования. Наиболее ярким из этих деятелей был знаменитый оратор Мирабо. Правда, ранняя смерть помогла ему уйти от революционного возмездия, но позднее, когда были обнаружены неопровержимые документы, подтверждавшие тайную связь пламенного трибуна с королевской семьей, его останки были удалены из Пантеона.

Монархисты попытались 20 июня 1791 года организовать побег королевской семьи, который, как известно, не удался. Больше повезло графу Прованскому. За день до него из Парижа ускользнула графиня де Бальби, сам он, вооружившись английским паспортом, закутавшись в черный плащ и нацепив для демонстрации благонадежности на свой редингот широкую трехцветную ленту, также бежал 20 июня в Австрийские Нидерланды, а затем в немецкий Кобленц, где создал небольшой двор, ставший центром французской эмиграции. Луи-Станислас всегда клялся, что узнал о побеге королевской семьи в самый день их отъезда

Граф встретился с австрийским императором Леопольдом II, братом королевы Марии-Антуанетты, и вдохновил его на так называемую «Пильницкую декларацию». Этот документ был обнародован после встречи в Пильнице императора с королем Пруссии Фридрихом-Вильгельмом II и видными представителями французской эмиграции. В нем благополучное положение королевской семьи объявлялось предметом общего интереса для всех правящих особ Европы, и весьма недвусмысленно указывалось на возможное принятие эффективных мер для укрепления французской монархии. Во Франции это заявление вызвало бурю негодования, и самые ярые сторонники республики в апреле 1792 года добились объявления войны против европейской коалиции. Граф Прованский пытался вернуться во Францию во главе воинского соединения числом 14 000 человек, но потерпел поражение в знаковой битве при Вальми. Для Луи-Станисласа это стало началом скитаний, обусловленных неустойчивой политической обстановкой в Европе, созданием и распадом союзов.

Талона после принужденного возвращения королевской семьи сначала арестовали, но затем освободили. Он пришел к выводу, что приспела пора спасать своих домочадцев, и отправил в эмиграцию жену с четырьмя детьми: двумя старшими сыновьями, Зоэ и ее младшей сестрой, появившейся на свет в 1787 году. Семья последовательно проживала на острове Джерси, в Швейцарии и Италии. Маркизе не довелось более увидеть мужа, дети же встретились с отцом лишь через 12 лет. Он перешел на полуподпольное положение, продолжая свою подрывную работу среди сторонников республики. В августе 1792 года Талон отважно выступил в рядах защитников королевского дворца Тюильри, когда его штурмовала озверевшая толпа парижан, но после этого попал в список лиц, подлежащих аресту. Промедление было смерти подобно, и он эмигрировал в Англию. Загранпаспортом его снабдил один из наиболее видных деятелей революции Дантон, также вовлеченный в его тайную сеть сношений с королем и боявшийся, как бы эти связи не выплыли на чистую воду. Где хранилось признание де Фавра, пока верный сын монархии находился вдали от родины? Это осталось тайной за семью печатями.

В Англии Талон безуспешно пытался добиться более активной поддержки восстановления монархии во Франции, но правительство Великобритании было озабочено лишь недопущением революционной заразы в свое королевство. Маркиз получил от графа Прованского поручение обратиться за помощью к Джорджу Вашингтону, первому президенту Соединенных Штатов и отплыл в Филадельфию. Однако Вашингтон предпочитал держаться подальше от Франции с ее проблемами, и миссия Талона потерпела полное фиаско. Но, осознав всю тщету борьбы за правое дело, он не пал духом, на время отбросил высокие устремления и занялся вульгарным зарабатыванием денег, чем не гнушались в Америке и такие высокородные эмигранты как бывший епископ Отенский Талейран и герцог де Ноай. На спекуляции земельными участками и торговле зерном между Францией и Англией Талон нажил огромное состояние, тогда как его семья в эмиграции была вынуждена вести весьма скромное существование. Один из сыновей умер, и маркиза Талон возвратилась в Париж летом 1795 года уже с тремя детьми. Ей удалось возвратить семейный особняк на улице Сен-Флорантен, но она осталась практически без средств.

Тем временем небольшой двор графа Прованского изнывал от безделья в Кобленце. После казни короля в январе 1793 года Луи-Станислас объявил себя регентом при малолетнем племяннике, пребывавшем в заключении у революционеров и формально ставшем королем Людовиком ХVII. Поскольку заниматься придворным новоявленного регента было решительно нечем, они погрузились в самый неприкрытый разврат, что вызвало возмущение местных бюргеров. Тон задавала графиня де Бальби, получившая к тому времени прозвище «королевы эмиграции». Супруга графа первая в сопровождении своей фаворитки-чтицы уехала в родной Турин, столицу Сардинского королевства; граф же в 1794 году поселился в Вероне, находившейся на территории Венецианской республики. Там изгнанник прожил до 1796 года, пока пушки генерала Бонапарта не взяли под прицел дворец дожей. После смерти малолетнего сына Людовика ХVI в республиканском заточении граф Прованский провозгласил себя королем Людовиком ХVIII.