Собачий бог - Сергей Арбенин

Она надела ошейник, взялась за него, и повела Тарзана к воротам. Тарзан заупрямился было, но Аленка шикнула на него, и он смирился.

Алешку Тарзан сразу признал, и даже позволил ему почесать себя за ухом.

Втроем они двинулись по переулку, держась обочины, к цыганскому дому.

В доме в одном из окон горел свет. Алешка сказал:

— Ну, давайте, попрощайтесь. Я его так укрою — никто не узнает, даже отец.

— Иди с Алешкой, Тарзан! — сказала Аленка, чмокнула собаку в лоб. — Слушайся его. Он теперь твой хозяин. Иди! А я тебя скоро заберу. Жди.

Эти слова подействовали магически. Тарзан позволил Алешке взять себя за ошейник и увести. В воротах пес обернулся, бросил прощальный взгляд на Аленку, издал непонятный короткий звук.

Ворота закрылись; было слышно, как Алешка запирает многочисленные замки и задвигает засов.

И стало тихо. Мертво и тихо.

Спало все вокруг — дома, деревья, и даже звезды.

Аленка постояла еще, пока холод не пробрал ее до самых костей, повернулась. И быстро пошла домой.

Вошла без скрипа, разделась в темноте, юркнула в остывшую постель.

И сама себе удивилась: надо же! А еще совсем недавно панически, до слез боялась одиночества и темноты!

И почти тут же уснула.

Баба приподнялась за перегородкой. Послушала ровное дыхание Аленки. Перекрестилась, вздохнула, и снова легла.

Ка тоже не спал в эту ночь. Он вообще никогда не спал, только впадал в темное, бессознательное состояние, похожее на обморок. Но и в этом состоянии он многое чувствовал.

В четыре часа его холодное сердце встрепенулось, почувствовав укол непонятного беспокойства. Ка поднялся с вороха одежды и звериных шкур, медленно, словно сомнамбула, пересек комнату, открыл входную дверь.

Постоял на пороге, подняв голову к небу. Ни луны, ни звезд в небе не было видно.

Ка открыл ворота и вышел в переулок. Довольно далеко, на другом конце переулка, маячили три тени. Ка медленно двинулся вперед, не издавая при этом ни звука.

Он уже разглядел, что двое детей — подросток и девочка — ведут куда-то большую собаку. Ка чувствовал её запах. Этот запах был ему ненавистен. Теперь он был уверен, что напал на верный след. Запаха девочки он не знал, но понял, что это — та самая, с белыми косичками, которая сидела на кухне, болтая ногами.

Он дошел до перекрестка — двигаться дальше было опасно. Дождался, когда подросток и собака скрылись в воротах незнакомого большого дома. И мгновенно шагнул за ствол тополя: девочка бежала в его сторону и могла его заметить. Впрочем, нет: в такой темноте, на краю которой лишь слабо мерцал одинокий фонарь, заметить Ка было невозможно. Он сам был похож на дерево или на фонарный столб.

Девочка добежала до железных ворот. Ворота скрипнули.

Ка стоял, ожидая чего-то еще. Но все было тихо вокруг. Даже машин на Ижевской не было.

Мертвое холодное лицо Ка стало преображаться. Неприятная, жутковатая гримаса исказила его.

Это была улыбка.

На другом конце переулка послышался шум подъехавшей машины. Яркий свет фар высветил весь переулок.

Ка стоял, замерев.

Хлопнули дверцы машины. Послышались голоса.

Через минуту дальний свет переключили на ближний, в переулке сразу потемнело. Какие-то фигуры с автоматами на плечах вошли в переулок, постояли, переговариваясь. Потом вернулись в машину. Снова захлопали дверцы. Машина отъехала куда-то вбок и затихла.

Ка почувствовал исходящую оттуда угрозу. Значит, не сегодня. Нет, не сегодня.

Он повернулся, и так же медленно вернулся домой, прошел в маленькую комнату и лег на шкуры. Он закрыл глаза и снова впал в оцепенение. Но жуткая ухмылка так и не сходила с его лица.

А на автобусной площадке с погашенными огнями стоял обычный тентовый «уазик», которых в эти дни было множество реквизировано в районных и сельских администрациях и в муниципальных службах.

В машине сидели пятеро мужчин. За задним сиденьем, в ящике, был целый оружейный склад: импортное помповое ружье фирмы «Хеклер и Кох» «Король Лев», обычная нарезная «тозовка», один «макаров», простенький прибор ночного видения «Байгыш». А самое главное — гладкоствольный карабин «Сайга» с укороченным стволом и магазином на 8 патронов.

Это были водители маршруток. Они всю ночь колесили по местным переулочкам и тупичкам, выслеживая того громилу, что перевернул автобус и убил их товарища, Славку.

Помповое ружье дал им хозяин маршрута, владелец нескольких автобусов. «Сайгу» тоже раздобыл он. Остальное шоферы собрали сами.

— Почти новый автобус загубил, сука! — говорил хозяин маршрута. — Вы что, такие здоровые, с одним сумасшедшим справиться не могли?

— Он бешеный. А у бешеных сила, как у слона, — оправдываясь, сказал один из водителей.

— Ну, ладно. И за автобус, и за Славку он ответит. У Славки двое детей осталось.

— Да мы уже скинулись…

Хозяин махнул рукой.

— Я тоже… скинулся. На новый автобус держал…

Передавая чехол с ружьем бригадиру, сказал:

— Только смотрите, мужики, — быстро, и наповал. Тут ребята с 12-го маршрута в бой рвутся. Ну, так договорились, что они в резерве останутся. Что, справитесь?

— Обижаешь. Впятером-то?

— Ну-ну… Всякое бывает. Держите меня в курсе. С «двенадцатого» тоже будут наготове. Они старый «уазик»-микроавтобус где-то нашли. Туда десять человек запросто влезают.

Когда заканчивался комендантский час, «уазик» подъехал к стоявшему на краю площадки длинному кирпичному зданию оптового склада. Сторож выглянул из будки. С ним коротко переговорили, и железные ворота отъехали в сторону. Машина въехала во двор и приткнулась в самом дальнем его углу, за штабелями ящиков, укрытых брезентом.

— Ладно, мужики, — сказал Витька, бригадир маршрута, человек лет пятидесяти, лысоватый, с изборожденным глубокими морщинами лицом. — Будем отдыхать до ночи. Утром кто-нибудь в магазин сбегает, хавки купит. Только никакого пива, лады?

— О чем речь…

Мужики устроились, как могли, прямо в машине. Один лег на ящик с оружием, двое кое-как вытянулись на заднем сиденье. Хуже всех было тем, кто сидел на передних. Но и они постепенно закемарили.

Наступало утро.

Когда уже рассвело, их разбудил молодой парень: на дорогое пальто накинута спецовка, на голове — пластиковая строительная каска.

— Я начальник смены Петров, — сказал он.

Бригадир Витька, не выходя из машины, сказал: