Законник - Василий Горъ

— Более чем… И если к этому времени моя армия не успеет добраться до южных границ Морийора, то от твоего королевства останутся одни воспоминания…

— Когда это случится? — пропустив мимо ушей последнее предложение, встревоженно спросил Красивый.

— Ерзиды соберут армию месяца через два-два с половиной. Справиться с ними ты не сможешь… Значит, тебе придется открыть мне ворота всех своих городов: в отличие от них, мне города нужны целыми и невредимыми. А их жители — живыми… Кстати, не забудь, что для того чтобы добраться до южных границ Морийора, моим воинам потребуется еда, пища и топливо для костров…

Урбан Рединсгейр криво усмехнулся:

— То есть я должен буду кормить и поить армию победителя?

— Угу… Ибо сказано — горе побежденным…

Король Морийора нервно сглотнул, судорожно стиснул подлокотники трона, и, уставившись в пол, глухо спросил:

— Скажи, Иарус, а почему ты со мной настолько откровенен? Ведь если все так, как ты говоришь, то тебе просто надо выждать эти два с половиной месяца, и напасть на Морийор одновременно с ерзидами…

Молниеносный пожал плечами:

— Ну, как тебе сказать? Война — это игра ума… Победить, не потеряв ни одного солдата, способен далеко не каждый. Мне, как видишь, это уже удалось. И скрывать эту победу от побежденного нет смысла: все равно ты не сможешь ничего изменить. А подготовить продовольствие успеешь… Что касается второй части вопроса, то ожидание никак не вписывается в мои планы: мне нужен весь Морийор, а не его часть, еще не захваченная степняками… Кстати, а почему ты не спрашиваешь о том, как я вижу твое будущее после того, как моя армия захватит твое королевство?

— А смысл? — Красивый горько вздохнул. — В твоей империи может быть только один император. Значит, я и моя семья обречены…

— Ничего подобного! Все полтора десятилетия твоего правления в Морийоре царят мир и процветание… Значит, управлять страной ты умеешь…

— То есть ты хочешь сказать, что я…

— …станешь моим наместником в провинции Морийор. Если, конечно, захочешь…

— Обещаешь?

— Слово Рендарра… — усмехнулся Молниеносный. — А теперь, когда мы обсудили все интересующие меня вопросы, я бы слегка перекусил. Знаешь, здесь, в 'Винном погребе', восхитительно готовят оленину…

…Айлинка Утерс металась по залу, как маленький ураган. Ее легкие, но от этого не менее смертоносные мечи безостановочно испытывали на крепость защиту Кузнечика. И раз за разом высекали искры из его клинков. Или проваливались в пустоту.

Упорству юной графини можно было позавидовать — каждый акцентированный удар, заканчивавшийся промахом, заставлял ее терять силы. А принятый не вскользь удар — отбивал руки. Однако вымотанная трехчасовой тренировкой девчушка упорно не желала признавать свое поражение, и, закусив губу, пыталась поймать своего учителя хоть на какой-нибудь ошибке.

Удивительно, но, даже двигаясь на пределе своих возможностей, сестра графа Аурона умудрялась думать. И не только думать, но и реализовывать только что придуманные планы. Молниеносные выпады, атаки в корпус, голову и конечности, разного рода финты, 'грязные' удары из арсенала бретеров и наемных убийц — пытаясь достать Кузнечика, Айлинка меняла не только стратегию и тактику боя, но и пластику движений! Да что там пластику — за один сорокаминутный поединок она умудрилась дважды очень правдоподобно изобразить усталость, раз восемь ошибиться во время ухода, трижды провалиться во время атаки и бессчетное количество раз потерять равновесие. Увы, ни одна из этих хитростей не увенчалась успехом: ее учитель без особого труда уходил из самых хитроумных ловушек, двигаясь так лениво, как будто сражался с одноруким колченогим старцем, вооруженным неподъемным бревном.

Впрочем, по сути, так оно и было — несмотря на великолепную технику юной графини, она явно уступала в скорости передвижения и мощи и графу Аурону, и большинству из воинов Правой Руки. Ни один из которых, по словам Утерса-младшего, так и не смог справиться с этим пожилым бойцом.

— Кто так ходит?! Правый локоть выше!! Куда ты бьешь — там меня нет!!! — безостановочно ворчал Кузнечик. Но в его голосе неизменно звучали искренняя любовь и не менее искреннее уважение…

…Нет, к проявлению этих чувств между членами семьи Утерсов я уже начала привыкать, но любовь и уважение в глазах их вассалов заставляли меня сомневаться в своих способностях: ну не могла какая-то там кормилица смотреть на графа Аурона с такой же нежностью, как его родная мать! А семейный лекарь не должен был так сильно расстраиваться при виде какой-то царапины, появившейся на руке графини Лидии!

Не могли. Не должны были — однако любили и уважали. По-настоящему…

…Закончив тренировочный поединок, Кузнечик подробно разобрал ошибки своей ученицы, и, задумчиво посмотрев на меня, удалился.

Заметив, что на лице графини появилась обида, я удивленно уставилась в спину уходящему воину.

— А в Угол? — по-детски выпятив губу, воскликнула Айлинка.

— А гостья? — не замедляя шага, вопросом на вопрос ответил Кузнечик. И… исчез!

— Ой, простите, ваше высочество! — повернувшись ко мне лицом, Айлинка присела в глубоком реверансе. — Я… заигралась…

Я полюбовалась на мечи в ее руках, на тренировочный костюм, нисколько не похожий на женское платье, и улыбнулась:

— Ничего страшного! Мне было очень интересно смотреть, как ты тренируешься. А что такое 'в угол'?

— Угол? Ну… если в комнате, то это место соприкосновения двух стен… — ехидно сморщив носик, хихикнула девчушка. — В него ставят, когда наказывают… Или когда поощряют…

— Поощряют? В углу? — удивилась я. — В первый раз о таком слышу…

Айлинка Утерс фыркнула, и, очень похоже изобразив походку Кузнечика, его голосом пробормотала:

— 'Попробуем… Но только тогда, когда ты научишься держать в руках мечи…'

— Это что, часть тренировки?

— Угу… — стянув с себя тяжеленный кожаный поддоспешник, пробормотала девочка. — Ронни он в нем почему-то гоняет… А меня — нет…

Расстроенно покосившись в дальний угол, она тяжело вздохнула, и, вдруг запрыгнув на подоконник, выскочила в окно!

Испуганно вскрикнув, я вскочила с кресла и рванулась к ней. Вернее, к настежь распахнутому окну. И, свесившись наружу, с ужасом вгляделась в бурное течение реки, беснующейся в тридцати локтях подо мной.

Увидев белобрысую головку графини, мелькающую в клочьях белой пены локтях в четверти перестрела ниже по течению, я схватилась за голову, потом забралась на подоконник, набрала в грудь воздуха, и…

— Может, не стоит, ваше высочество? Если вы не заметили, то там достаточно высоко. Кроме того, в воде под самой стеной несколько очень больших камней… Боюсь, вы их не перепрыгнете…