Мы - были! Призыв - Иар Эльтеррус

Сармино показалось, что его ударили под дых. Ну, невозможно же обнаружить закрытое гиперполем убежище! Наука не признавала такой возможности даже для сильнейших из ментатов, как ученые называли магов. «Впрочем, – почти неслышно пробормотал генерал, – что это высоколобое дурачье может знать о магах?..» Он невнимательно смотрел на экран инфора и удивлялся, что разрушений так мало. Неужели орден следил и за этим?

– Что это?! О Благие, да что же это?! – дикий вопль полковника вырвал его из размышлений.

Генерал вскочил на ноги, пытаясь понять, что происходит. Их тайная резиденция качалась. А затем какая-то дикая, адская сила ухватила защищенное гиперполем неуязвимое убежище и потянула его вверх.

Все улицы были забиты народом, люди знали, что не могут добраться до главных виновников их бед и с ужасом ожидали решения своей судьбы. Все вокруг понимали, что полностью зависят от милости всемогущего ордена. У большинства не находилось сил даже на страх – мрачное безразличие царило на улицах городов обреченной планеты. Небо покрывали пугающие черные воронки, и каждый знал, что в центре любой из них висит готовый к атаке дварх-крейсер.

Леденящий ужас змеей полз по городам и поселкам Моована, тысячи и тысячи упивались до бесчувствия, чтобы только не увидеть падающую на них сверху смерть. Кто-то молился, кто-то ударялся в разврат, но большинство людей просто стояли и ждали. Над улицами мрачным покровом висела странная, мертвенная тишина, матери прижимали к себе плачущих детей, отцы пытались закрыть своими телами семьи от страшной гибели, которая вскоре придет с небес. Хотя прекрасно понимали, что это совершенно бесполезно... После прохождения над любым миром кораблей с активированными гравидеструкторами этот мир становился совершенно непригодным для жизни. Вода и грунт перемешивались в однородную массу на глубину в несколько километров, атмосферу вообще срывало. Выжить в такой катастрофе не сможет никто.

Вдруг небо над Моованом засветилось и на нем появилось смертельно уставшее лицо Командора.

– Здравствуйте, люди Моована! – сказал он. – Вы искупили вашу вину, и хорошо, что вы это сделали. Мне не хотелось нести вам смерть и ужас. Я не могу винить вас и в том, что главные звери скрылись. Вам их не достать. Но если вы думаете, что они ушли от возмездия, то это не так. И они пусть так не думают, у меня есть способы до них добраться. Моовану больше ничего не грозит. Вы вините нас, но вспомните – мы предупреждали, мы просили – не трогайте никого из нас, и мы тоже не причиним вам вреда. Вы не прислушались. Хотя могли бы. Вспомните – пятнадцать лет назад, во время вспышки нарской лихорадки, с которой не смогла справиться ваша медицина, кто первым пришел вам на помощь? Пришел и не попросил сперва за эту помощь заплатить, как другие? Я уверен, что среди вас много людей, помнящих те события, они расскажут вам об этом. Прошу прощения у тех, кто пострадал безвинно. Но поймите и нас, убитая девочка никому не сделала зла. За что вы ее убили? Мне больше нечего добавить. Думайте сами люди, не становитесь рабами общепринятых мнений.

Он вдруг улыбнулся и добавил:

– И раз уж наши крейсера все равно здесь, то люди, у которых в душе, несмотря на произошедшее, все так же горит серебряный ветер звезд, найдут среди нас свое место. Они знают, что им кричать в небо. Арн ил Аарн, люди! И будьте счастливы.

Небо погасло. А затем снова вспыхнуло, но уже знакомыми многим и многим в бесчисленных мирах цветными сполохами Поиска. Люди в первый момент даже не поняли, что костлявая старуха убрала от их шей свою косу и ушла. Молчание царило на улицах еще довольно долго. А потом моованцы взорвались отчаянными воплями облегчения. Страшная тяжесть рухнула с душ людей, смерть больше не стояла над ними самими и их семьями. Они смеялись, плакали, обнимались. Кто-то танцевал. Многие слали проклятия то ордену, то уже не существующей СБ. Людской водоворот крутился как бешеный, и многих затоптали в этот день насмерть.

Рас стоял, зажатый среди ликующих людей, по щекам парня беспрерывно стекали слезы. Его толкали, куда-то тащили за собой, он тупо передвигал ногами, не особо понимая, куда вообще идет. И зачем. Лана стояла перед глазами как живая, такой же счастливой и полной радости, какой он увидел ее всего лишь день назад. Как он корил себя сейчас, что не открылся ей, когда любимая еще жила здесь. Не открылся, что ему тоже тошно жить в этом мире, что все папки его личного инфора забиты только фантастикой. Но Рас боялся показаться смешным, этого он всегда боялся больше смерти. Да и окружавшая его среда не прощала непохожести на других.

Сын авторитетного вора и проститутки, Рас с детства окунулся в криминальный мир, но никто не знал, как он на самом деле к этому миру относится. А парень презирал и ненавидел свою жизнь, презирал себя за то, что вынужден притворяться тупым скотом. Презирал за то, что вынужден заниматься отцовским ремеслом, за то, что действительно начинает тупеть, за слабость и неспособность оказаться в одиночестве, отказавшись от привычного, такого привычного образа жизни. И как же он ненавидел собственного отца, искорежившего их с матерью жизнь. Ненавидел, несмотря на то, что «дорогой» папочка оплатил учебу сына в одной из самых престижных и дорогих школ города. Рас прекрасно понимал, что тот просто форсит перед подельниками – смотрите мол, сын вора учится в одной школе с чадами городских бонз.

Самому Расу было совершенно все равно, где учиться, впереди светила только одна дорога – повторение пути отца. Не хотел, очень не хотел, но все-таки боялся что-либо менять и резко рвать с привычным миром. Смерть любимой выжгла образ проклятого мира как огнем, давно въевшиеся в душу маски равнодушия и цинизма рухнули, оставив эту самую душу обнаженной, стонущей, кричащей от боли. Рас и представить себе не мог раньше, что у человека может так болеть душа. Его буквально корчило, многие обходили парня стороной, считая, наверное, эпилептиком.

Рас снова утер не желающие униматься слезы. «Лана... – шептали полумертвые губы. – Лана... Прости, что не смог защитить... Прости...» Он одним из первых, едва ли не во главе толпы, ворвался в здание городской штаб-квартиры СБ, жаждая найти убийц. Не нашел... Все, что было потом, он почти не помнил – какая-то бешеная круговерть, разъяренные люди, кровавые клочья, остающиеся от любого, на кого указывали, как на эсбешника. Рас очень надеялся, что седую сволочь, которая допрашивала его, а потом Лану, постигла та же участь. Ну, зачем, зачем они это сделали? Ведь самих себя на гибель обрекли! Дыхание перехватывало, и слезы, никак не желающие униматься слезы, лились из глаз. Он пытался представить себе, что возвращается к прежней жизни, и не мог. Уже не мог.

Что-то происходящее впереди привлекло внимание, и Рас всмотрелся, пытаясь понять, что там такое. Несколько аарн обступили какого-то огромного парня и хлопали его по плечам, обнимали и что-то ликующе кричали в небо. Остальные моованцы буквально шарахнулись в стороны и тихо стояли вокруг, их молчаливое осуждение ощущалось даже на таком расстоянии.

Рас хрипло рассмеялся – куда им, убогим, понять, что зов звезд может оказаться сильнее всего в мире. Сильнее всего, что они только могут себе представить. Что все их жалкие мечты о куске пожирнее рвущимся к звездам покажутся только пылью. Залитой чужой кровью и болью пылью... «Будь счастлив, друг, – прошептал вор себе под нос. – Как жаль, что такому, как я, бесполезно кричать Арн ил Аарн... Да, рожденным ползать...» Слезы снова залили глаза, и Рас довольно долго ничего не видел, Лана стояла перед глазами, и он ничего не мог поделать с пронзительной болью, рвущей на части его душу. Вдруг кто-то положил ему руку на плечо.