Миллион открытых дверей - Джон Барнс

— Я думаю, — запинаясь, проговорила она, — что это очень… необычные похороны. Я знакома с Элизабет всего несколько часов. И… в общем, она хочет, чтобы вы знали: в семье ее все называли «Бетси», и еще она хочет, чтобы все помнили ее под этим именем. Ей придется многое наверстать — вы помните, что ее личность была скопирована еще до открытия первого спрингера. Но… все идет очень хорошо, и доктора говорят, что лучшего трудно было бы ожидать. Мы немного поэкспериментировали, и если вы будете слушать спокойно и не спугнете меня, я могла бы… вернее, Бетси могла бы попробовать поговорить моим голосом…

В аудитории стало так тихо. То ли все разом затаили дыхание, то ли дышали совсем неслышно. Валери заговорила. Голос ее приобрел особенный акцент. Конечно, она запиналась, но в целом говорила довольно-таки внятно.

— Я… я только хот-тела с-сказать, что я была одинока всю м-мою жизнь… наверное, потому, что так живут все каледонцы. Наша жизнь очень х-холодная, и мы — несчастливые люди.

Вот я теперь ощущаю воспоминания Валери о Центре и о к-кабаре, и хотя я сама ничего не помню об этом, я т-так счастлива знать о том, что все это было в моей жизни до того, как я погибла. Вам б-будут говорить, что Сальтини и те «псипы», которые измывались надо мной, — это исключение, но это не правда. Исключения — это преподобный Каррузерс и преподобная Питерборо. Они относятся к людям милосердно. И то, что вы видите в гробу — то, что некогда было мною, — это то, что случается, когда людей заставляют поклоняться идеям.

Я была очень стеснительной, но теперь я могу говорить со всеми вами, особенно потому, что теперь со мной Валери, и мне не так страшно. И я буду очень стараться стать такой, чтобы доктора смогли вырастить для меня тело, потому что доктора говорят, что я молодец. Потому я очень надеюсь, что снова вернусь к вам во плоти, а до тех пор, п-пожалуйста, п-постарайтесь сделать мир таким, чтобы в нем х-хотелось жить. Вот и в-все, что я в-вам хотела сказать.

Голос Валери, передававший слова Элизабет, звучал немного жалобно и стыдливо. Видимо, Бетси принадлежала к типу людей, души которых с самого рождения ущербны то ли из-за собственной слабости, то ли из-за отношения окружающих. И все же она доказала, что обладает чувством собственного достоинства и имеет право на место среди нас. Как ни абсурдно, но отпевание завершилось громовыми аплодисментами.

Может быть, наше поведение объяснялось политической подоплекой происшествия. Ведь все, что сказала Элизабет устами Валери, должны были передать в новостях, и это наверняка было бы не в пользу Сальтини. Возможно, в предвкушении этого мы мстительно радовались. А может быть, нами просто овладело восхищение мужеством этой девушки, личность которой отстала от времени на целых три года, но теперь так быстро избравшей жизненную позицию.

Но если бы кто-нибудь сегодня высказал любое из этих предположений, имейте в виду, я бы немедленно вызвал этого человека на поединок atz sang. Я так думаю, что аплодисментами мы в тот день разразились потому, что иначе просто невозможно было отреагировать на вопль любви, как ответной любовью. По крайней мере мне так кажется.

В каком-то смысле после этого наступила разрядка, но потом к гробу подошел Торвальд, который должен был произнести речь как родственник Элизабет. И тут снова настало время для сюрприза, потому что в руках у Торвальда была лютня.

Он пока еще не стал сверхопытным музыкантом, но все же кое-чему научиться успел. А спел он вольный перевод «Canso de Fis de Jovent». Как правило, я терпеть не могу, когда перефразируют классические тексты знаменитых песен или пытаются переделать их по случаю какого-то события, хотя в Новой Аквитании такое бывает нередко. Но Торвальд спел первые несколько куплетов практически без изменений — только убрал чисто аквитанские реалии, а вместо мужского рода употребил средний и подчеркнул важность мужества перед лицом потери, невозвратимой утраты. Песня произвела огромное впечатление, и конечно, все мы плакали, не стыдясь слез.

Выходя из аудитории в коридор, каждый останавливался, смотрел с глаза Валери и прощался с Бетси. А потом наконец мы отнесли изуродованное тело бедной девушки к ближайшему регенератору и совершили то, что должны были совершить.

Я, так или иначе, намеревался отменить занятия в этот день. Даже не мог себе представить, как они могли бы пройти. И тут вдруг запищал мой мобильный интерком. Я вытащил его из кармана. На экране возникло лицо посла Шэна.

— Скорее всего, — сказал он, — эту новость следует передать именно вам, а уж вы сообщите всем остальным, находящимся в Центре. Через шесть часов на территории Посольства откроется Ярмарка — как раз к концу Первой Тьмы.

— А не рано?

— Очень рано.

— А я думал, что последуют какие-то предупреждения…

— Они имели место. Но теперь их больше не будет. И если Сальтини вас не подслушивает, это ему пока неизвестно. Он последний в списке тех, кому я собираюсь об этом сообщить. Постарайтесь, чтобы об этом узнало как можно больше народа, ладно?

— Само собой, — ответил я как истинный каледонец, стараясь при этом не выдать того, как порадовала меня эта новость.

— И еще… позвольте вам сказать. Жиро, что похороны были великолепны. Поистине великолепны.

— Я только предоставил помещение. А все остальное сделали другие.

— В таком случае передайте им мое восхищение. У меня запланировано очень много звонков. Теперь скоро поговорить с вами не удастся.

С этими словами он прервал связь.

Я поспешил к системе общего оповещения и сообщил всем приятную новость о том, что через шесть часов не территории Посольства можно будет лицезреть все чудеса Тысячи Цивилизаций. Сальтини так боялся Гуманитарного Совета, что посещение Посольства большими группами народа вряд ли могло быть сопряжено с какими-либо опасностями.

* * *

Думая о том, что открытие Ярмарки следует объявить праздником, я и наполовину не догадывался о том, во что на самом деле выльется ее посещение. За час до ее открытия мои студенты выстроились в очередь перед зданием Посольства, а через двадцать минут после открытия девяносто пять процентов уже были внутри. Я в свое время, когда был подростком, побывал на одной Ярмарке, и помнится, был потрясен увиденным до глубины души. Но каждая очередная Ярмарка обширнее и многообразнее предыдущей, поскольку всякий раз на ней представляют свои товары представители новых колоний. Нынешняя была на добрую треть больше предыдущей.

Именно Новая Аквитания была главным инициатором установки спрингера, и, невзирая на огромное расстояние, спрингер-связь с Новой Аквитанией заработала быстрее, чем с другими колониями. Большинство же отдаленных колоний только теперь занимались налаживанием спрингер-транспортировки, как и Каледония, а некоторые, как, например, Земля Святого Михаила, до сих пор не удосужились обзавестись спрингером.

Всего в системе Тысячи Цивилизаций на самом деле насчитывалось тысяча двести тридцать восемь колоний, и на Ярмарке были представлены товары более чем тысячи ста из них. Многие колонии выставили только элементарные стенды, возле которых слонялась пара сотрудников. На одном из таких стендов, к примеру, значилось: «Торбург. Сохранение военных традиций. На всякий случай. Наведите справки о наших иностранных легионах». Этот стенд мало у кого вызвал интерес. Больше народа толпилось около стенда с заголовком «Работа в Гедонии», но почти все быстро расходились, узнав, что гедонцам, оказывается, нужны были люди, воспитанные в рамках определенных традиций, которые должны были не иметь никаких склонностей к оргиям. Другие колонии — к примеру, объединение колоний Дунанта, являвшее собой пестрое ассорти цивилизаций, в свое время обосновавшееся на древнейшей из заселенных колонистами планет — выставили просторные павильоны с невероятным количеством всевозможных товаров.