Навигаторы Дюны - Брайан Герберт

Анна обвила Эразма руками, ощущая всем телом крепость его мышц, и снова приникла к его губам, чувствуя, что на этот раз он ответил ей тем же. Потом она отстранилась.

– Тебе понравится то, чем мы сейчас займемся, обещаю тебе это, – она взяла его за руку и вывела из лаборатории.

Поняв ее намерение, Эразм сказал:

– Я тот, кого люди называют девственником. Это будет очень ценный эксперимент.

Когда они оказались в ее комнате, Анна так стремительно сорвала с себя одежду, что порвала ее. Она наблюдала за ростом и развитием этого тела с самого начала, с крошечного эмбриона, до развитого мужского тела, но теперь она испытывала давно забытое вожделение, сорвав одежду и с Эразма.

Он долго изучал человеческую историю, наблюдал сексуальные акты между подопытными людьми, которых было великое множество.

– Я знаком с механикой процесса размножения, и много читал о мистике секса, но мои знания были сугубо объективными, субъективно я их никогда не испытывал.

Анна нежно повалила его на узкую кровать и забралась на него сверху. Эразм подчинялся всем ее действиям.

– Это не размножение, Эразм. Это любовь. Сейчас я хочу заняться любовью с тобой.

Она взяла его за руки и заставила окончательно раздеть себя. Потом она стала учить его прикасаться к ее телу, ласкать, гладить – по плечам, спине, грудям. Сначала он просто выполнял ее инструкции, но она побуждала его к проявлению воображения. Исследователь Эразм несомненно понимал значение этого бесценного опыта.

Мир Анны снова стал ярким и нежным. У нее не было любовников после Хирондо Нефа, который много ей наобещал, лгал ей, соблазнил и увлек глупыми мечтаниями. Сальвадор покончил с этими отношениями, но теперь Анна, благодаря Эразму, знала, что Хирондо лишь использовал ее, старался извлечь выгоду из их отношений. Анна понимала, что никто прежде ее не любил, во всяком случае так, как она того хотела и заслуживала. Никто не понимал ее лучше, чем Эразм.

Он молчал, пока она целовала его и ласкала ему спину. Он откладывал в базу данных своей памяти каждое движение Анны, каждый ее жест, сопоставляя их с тем, что он знал о человеческой любви и сексуальности. Разум у Эразма был машинный, но тело человеческим, и оно само знало, как реагировать на женские ласки и прикосновения.

Эразм сохранил в памяти каждое движение, каждое ощущение. Это действительно было совершенно новое и необычное чувство, целый букет ощущений. Однако многое его и озадачило – например, радость и экстаз на лице Анны, ее обожающий взгляд после того, как биологический акт был окончен.

Чувственные движения носили продолжительный ритуальный характер, будучи не слишком эффективным средством размножения, занимая больше времени, чем это было необходимо. Тем не менее это был превосходный пример новых экспериментальных возможностей, предоставленных ему новым телом.

Потом Анна лежала рядом с ним, целуя его в щеку и гладя по волосам. Эразму был не вполне понятен этот эпилог, хотя он много читал о нем в любовных романах, поэмах и рассказах. Теперь Анна хотела от него только такой близости. Он понимал, что эта часть акта была очень важна для нее, держал ее в объятиях и молчал.

– Я люблю тебя, Эразм, – сказала она.

Он отложил в памяти все данные об этом новом опыте.

Покинув Чусук и начав распространять слухи о том, что хочет отправиться на Коррин, Вориан понимал, что должен позаботиться еще об одной вещи. Если Харконнены оставят его в покое, то он будет удивлен, но доволен; если же нет – как он рассчитывал, – то он встретит их во всеоружии.

Прибыв на Салусу Секундус, Вориан был поражен скоплением на орбите батлерианских кораблей, а также огромными толпами батлерианцев на улицах и площадях Зимии. Но Атрейдесу был нужен император, а не противники машинных технологий.

Он представился охране космопорта и попросил аудиенции у императора Родерика, надеясь, что новый правитель окажется лучше ничтожного Сальвадора, который причинил Вориану множество неприятностей. Он не стал на этот раз скрывать свое настоящее имя. Сейчас он выступит как легендарный герой джихада, а не как человек, желающий стереть из памяти все воспоминания о прошлом.

Он хотел попросить помощи для Виллема. За все годы своей жизни – а их было немало – Вориан редко просил о чем-то для себя лично. Его просьба не будет угрожать благополучию империи, но для него ответ императора имел очень большое значение.

Стражники обыскали Вориана на входе, проверили его документы, а затем недоуменно переглянулись.

– Да, я – Вориан Атрейдес, – повторил он им свое имя. – Уверен, что император знает, кто я такой, как, полагаю, и вы?

Охранники отвели его в уютный холл и предложили подождать. Это был, конечно, не самый пышный прием для человека его положения и статуса, но Вориан вполне понимал осторожность гвардейцев. Из-за недавнего нападения Венпорта и наплыва батлерианцев меры безопасности соблюдались теперь неукоснительно и очень строго.

Через шесть часов за Ворианом пришли и вывели из холла под аккомпанемент извинений из уст гофмейстера Бакима. Он сердечно поздоровался с Атрейдесом, снова извинился и проводил его в здание парламента в центре города, где на флагштоках реяли знамена благородных домов империи, обрамляя золотые купола величественного дворца.

Гофмейстер провел Вориана в кабинет императора. Родерик Коррино нетерпеливо расхаживал вокруг стола. Пожав Вориану руку, император сказал:

– Простите, что не принял вас сразу, но имперская столица недавно подверглась осаде, – император вдохнул и провел ладонью по волосам. – Мне казалось, что вам надоели все передряги, происходящие в империи, и вы удалились на покой.

– Я действительно отошел от всех дел, пока у власти был ваш брат, сир. Император Сальвадор поставил это условием, прежде чем согласился на защиту Кеплера от набегов работорговцев. Я выполнил его требование и попытался исчезнуть с исторической сцены, но, как оказалось, моя личная история не пожелала оставить меня в покое.

Это условие больно задело Вориана, заставило его оставить Мариеллу и всю большую семью на Кеплере, но вероломство Сальвадора в то время было невозможно преодолеть. Вориан перевел дух и посмотрел в глаза императору.

– Обещаю, что я очень скоро покину вашу столицу и не стану причинять вам хлопот, сир. Я прибыл сюда попросить вас о небольшой услуге. Надеюсь, вы мне не откажете.

Родерик сел, опасливо глядя на Атрейдеса. Он отпустил гофмейстера, который поспешно откланялся и пошел выполнять другие свои обязанности.

– Будет хорошо, если вы не потребуете у меня трон. На прошлой неделе таких охотников оказалось предостаточно.